ла ему в его творческой работе, организовывала выездные выставки-аукционы, где успешно продавались его картины. Для Ивана это были годы триумфального подъема его творчества. В пятьдесят лет он удостоился звания «Заслуженный художник России», стал членом Союза художников, кроме того вел кафедру изобразительных искусств в Академии художеств, изъездил почти всю Европу. Надо сказать, что Иван Сергеевич был человеком не тщеславным, но самоуверенным. Свои творческие успехи он воспринимал спокойно, без восторгов, так же спокойно относился к критике, считал, что все это проходящее. Самым главным в жизни, считал семью, единственную свою любовь - Юленьку. Леша, по окончании института информатики и телекоммуникационных технологий, женился на своей однокурснице Ларисе. Отработав два года по специальности, они уехали в Америку, где уже пять лет жили родители Ларисы. Проблем ни с работой ни с жильем у них не было . Годы летели один за другим со скоростью звука, так пролетело двадцать два года счастливой семейной жизни Шубникова. Счастье это заключалось не только во взаимной любви, но и в заинтересованности духовной жизнью друг друга. И вот, в один страшный день, все рухнуло. Иван Сергеевич вернулся с работы, как всегда, в начале седьмого, Юли дома не было. Он взял газету и лег на диван, почитав немного, задремал. Очнулся от резкого продолжительного звонка. Открыв дверь, увидел на пороге милиционера и человека в штатском. -Здравствуйте. Это квартира Юлии Михайловны Сиверской? -Да. А что, собственно, случилось? -Вы позволите войти? Я следователь районной Прокуратуры, а это ваш участковый, вот документы, - показал он удостоверение. -Да, конечно, проходите, пожалуйста. -Простите, вы кем ей доводитесь? -Я ее муж. Да объясните же, наконец, что произошло? -Ваша жена, Юлия Михайловна, погибла в дорожно-транспортном происшествии, пьяный водитель не справился с управлением и выехал на троллейбусную остановку. Семь человек пострадали, трое погибли, в их числе ваша жена. Примите наши искренние соболезнования. Иван Сергеевич потерял не только дар речи, но и способность соображать, он сидел не шевелясь, уставившись в одну точку. -Иван Сергеевич, вы слышите меня? Вадим, принеси воды, - обратился следователь к участковому. Выпив пару глотков, Шубников, прикрыв лицо руками, беззвучно зарыдал. - Почему, почему она, как мне теперь жить без нее?! -Вам надо сейчас проехать на опознание, а потом решать вопрос с похоронами. Все те страшные дни и часы до похорон, прошли для Ивана в каком то не понятном состоянии, то ли в полусне, то ли в полусознании. Через два дня прилетел из Америки Алеша, вслед за ним прилетел из Японии Григорий Петрович Градов, единственно верный и преданный друг Шубникова, он уже два года работал в Токио по контракту. Все похоронные дела он взял на себя, совершенно отстранив от этого Ивана. Через три дня, после похорон, улетел домой Алексей, он как мог старался утешить отца, хотя сам был далеко не в лучшей форме. -Папа, я хочу чтобы ты поехал со мной, тебе одному здесь оставаться никак нельзя. Я не могу с тобой побыть даже неделю, у меня очень ответственная и престижная работа и в случае задержки я могу ее лишиться. Прошу тебя, поедем, твоему внуку скоро два года и ты его еще не разу не видел. Познакомитесь, ты немного отвлечешься, условия у нас хорошие, тебе там будет совсем не плохо. -Спасибо Алексей, но я не поеду, как я могу оставить ее здесь одну? Кто будет ходить к ней на кладбище? Ты поезжай, не волнуйся, я постараюсь выдержать. -Поезжай, Алеша, за отца не волнуйся, я буду рядом с ним. Мой контракт закончился, в Японию я больше не вернусь, - успокаивал Алексея Григорий Петрович. Прошло три года после гибели Юлии Михайловны. Иван Сергеевич тяжело переживал ее смерть. Жизнь для него утратила всякий смысл, мало того, что он потерял самое дорогое - любимого человека, поломался весь устоявшийся уклад его жизни, на него всей своей тяжестью навалился быт. Вскоре Григорий Петрович нашел ему дом работницу, шумную говорливую хохлушку, приехавшую на заработки с Украины. Она быстро навела порядок в квартире и вроде готовила не плохо, но почему то ужасно его раздражала. Поначалу он терпеливо выслушивал ее болтовню, потом не выдержал и через два месяца выпроводил восвояси. Стал понемногу выпивать, но потом решил, что это ей, Юлии не понравилось бы, что это не выход и весь ушел в преподавательскую работу, при этом совершенно отказался от живописи. Григорий Петрович пару раз в неделю навещал его, устраивая дружеский ужин. Надо сказать, готовил он не плохо и с удовольствием, отсутствие женщины в последние годы, научило его многому. Женат официально он был трижды, с последней женой разошелся пять лет назад, перед своей поездкой в Японию. Но несмотря на свой возраст, интереса к женщинам не потерял и по сей день. В данное время он был холост, как он сам говорил - «нахожусь в свободном плавании». Как то за ужином, сытно поев и изрядно выпив, он сказал Ивану Сергеевичу: -Иван, а не махнуть ли нам с тобой куда не будь к морю, отогреемся на солнышке, полюбуемся открытыми женскими телами. Ты посмотри, уже начало июня, а погода словно осенняя, дожди бесконечные, солнца почти не видим. Как ты на это смотришь? -Нет, Гриша, к морю меня совсем не тянет. Шум, гам, детский визг, пляж заваленный телами, словно тюленьими тушами. Нет, не хочу. Куда не будь подальше от людского скопища, я бы пожалуй поехал. -Так за чем же дело встало? У меня на Псковщине мое «родовое имение», вполне приличный дедовский дом в небольшой деревне, места там живописнейшие, думаю это то, что тебе надо. Я же тебе неоднократно рассказывал об этом, но ты видимо не вник. Давай подумай, как следует, и если решишься, милости прошу! Вот так, Иван Сергеевич, оказался в деревне Пичугино, близь города Пустошка. И теперь, лежа на кровати и глядя в потолок, он подумал - а стоило ли ему ехать сюда, главное зачем? С этими мыслями он задремал. Проснулся от грохота упавшего ведра. -Вань, извини, я тебя разбудил? Хотел воды набрать, да вот ведро уронил. -Мне кажется я и не спал, а может спал, не могу понять. А где вода то? -Да вот же колонка возле крыльца, ты что не заметил? Это мое изобретение, мои предки всю жизнь пользовались колодцем. Я предложил отцу пробурить скважину и провести водопровод, так он несколько лет упирался, никак не соглашался. Спасибо Елена, моя старшая сестра, которая жила с ним до самой смерти, уговорила его. Теперь никаких проблем, включил насос и пожалуйста тебе вода. После этого многие в деревне последовали моему примеру. Ладно, давай вставай, сейчас чай поставлю и будем ужинать. За ужином Григорий Петрович стал описывать красоты здешних мест. -Знаешь, здесь в трех километрах от деревни есть озеро, вернее озера, их три, одно большое и два поменьше. Ты как немного освоишься, обязательно сходи туда, увидишь первозданную прелесть природы. Я скажу Михаилу, чтобы он проводил тебя. В сарае должны быть удочки, так что при желании можешь порыбачить. А в общем, зачем откладывать, давай завтра же и сходим, не пожалеешь! Возьми на всякий случай альбом и карандаши. Утром, после завтрака они отправились на озера, сначала шли полем, потом пройдя небольшой перелесок, вышли к небольшому озеру, и перед ними открылась потрясающая картина. -Ну как, впечатляет? -Не то слово, просто сказка! Действительно редкостная красота. И как же ее до сих пор не запоганили? -Это заповедная зона, машинам въезд строго воспрещен, а пешком из города никто не пойдет. Хотя бывают любители, но это на противоположной стороне и только в выходные дни. И потом это малое озеро, а до большого надо идти еще пару километров, оно ближе к городу. Провели они на озере около двух часов, Иван Сергеевич сделал в альбоме несколько зарисовок и они отправились назад. -Знаешь Гриша, я пожалуй останусь. -А ты что думал, что я тебе повезу назад? Нет брат, ты должен здесь пожить, как минимум месяц, а потом посмотрим. -Да, хотел спросить тебя, что это за теремок в конце двора? -Это тоже мое творение - банька! Завтра скажу Михаилу, чтобы протопил ее и мы с тобой как следует попаримся, а потом полечимся! - хохотнул Григорий.- Деревенская баня, это совсем не то, что наши городские корыта, под названием ванна, это атрибут сельского быта! Баня это место, где отмывается не столько тело, сколько душа!