— Я всего лишь ищу разумный выход из сложившейся ситуации. Подумай, если из деревни перестанут приходить вести, а гонцы обнаружат тут только растерзанные трупы, разве кто-нибудь подумает на семнадцатилетнего пацана, который пропал? Да он попросту дёру дал, спасаясь от ужасной погибели. И кто знает, в какой стороне она его нагнала. А мы тем временем будем уже далеко, с охапкой душ и каким-никаким начальным капиталом. По-моему, отличный вариант развития ситуации. И в первую очередь для тебя. Пораскинь мозгами — какие у тебя здесь перспективы? В доме шаром покати, учёбу продолжить не сможешь, будешь и дальше мох ковырять пока сам однажды с бутылкой ни подружишься. Мне жаль, но нужно честно смотреть фактам в глаза. И уж коли мы заговорили о перспективах, давай рассмотрим и альтернативное развитие событий. А в нём мы с тобой ловко стрижём души, быстро сколачиваем состояние и разбегаемся каждый со своими планами на жизнь. Поверь, мы нужны друг другу. И, думаю, сегодня нам обоим повезло. Негоже просерать такой шанс.
— Убить придётся всех? — выдавил он, наконец, и по конопатым щекам покатились слёзы.
— Всех, дружище, убить придётся всех.
Глава 4
Ночка выдалась тяжёлой. Мы с без конца размазывающим сопли по щекам Волдо ходили от дома к дому. Он стучался и жалостливо просил о помощи с отчимом, ибо у того «Сердце остановилось! Он не дышит! Синий весь! Пресвятая Амиранта! Не знаю, что делать!», а я входил следом через открытую сердобольными соседями дверь и освобождал ценный энергоресурс из узилища их бренных тел. От дома к дому, от дома к дому... Только с рассветом остающиеся в живых крестьяне почуяли неладное и, подняв крик, попытались спешно покинуть малую родину. Но Красавчик им этого не позволил. А когда во всей деревеньке не осталось никого, кроме нас троих, пришло время приступать к обещанной инсценировке нападения стаи неведомых плотоядных тварей. Так как плотоядная тварь уже обожралась Олафом, пришлось ограничиться лишь растерзанием трупов в местах колото-резаных отметин. Но, в общем и целом, всё вышло достаточно натурально. Волдо, пока я добросовестно занимался мародёрством, не поленился изобразить в интерьерах следы борьбы и отчаянного сопротивления. Хотя, как по мне, сопротивление выглядело вяловато, но лучше, чем ничего.
Деревушка называлась Щедрый луг. Забавно. И ведь не поспоришь. Мы покинули её с одиннадцатью душами на кармане, тремя увесистыми кошелями монет и кое-каким приданым, но — упаси боже — не «солдатским», а в виде серебряной утвари, потенциально ценных безделушек и весьма любопытного стилета. Последний был прямо всамделишный — с серьёзной гардой, веретенообразной рукоятью и тридцатисантиметровым плавно сужающимся клинком с тремя гранями, разделёнными глубокими долами, без малейших признаков режущей кромки. Никогда такими не пользовался, только в книжках видел. По мне так кинжал функциональнее. Но то было... Там. А здесь, судя по увиденному, подобная пырялка может пригодиться, если какая душа под доспех запрятана. Так что архаичный инструмент для перфорации бронированной мякотки немедля занял место на ремне.
Одну из добытых душ я скормил Красавчику. У того шкура грубела буквально на глазах, в некоторых местах начала трескаться и кровоточить. Похоже, бедолага погиб в огне. Надеюсь, он, как и я сперва, не успел этого понять. Волдо был не на шутку удивлён, когда увидел, что Красавчик поглотил душу:
— Как он это сделал? Разве это не...?
— Животное? — подсказал я.
— Ну да.
— Частично. А что, животные в Оше души не имеют?
— Нет, только разумные создания.
— Очень сомневаюсь, что наличие души связано с уровнем интеллекта, иначе процентов восемьдесят людей ею бы не обладало. Всё упаковал?
— Угу, — поднял пацан два внушительных тюка.
— Тогда грузи и в путь, больше тут ловить нечего.
Двигать решено было в Шафбург — ближайший город, по словам Волдо. Кроме своей близости сей населённый пункт привлекал меня тем, что в нём имелся скупщик, хорошо знакомый Волдо, благодаря пропойце отчиму. А ещё мы планировали отыскать там неучтённого церковью храмовника. Хотя эта задача обещала доставить немало головной боли и финансовых затрат, я готов был с этим смириться ради собственного психического здоровья. Да и ради Красавчика тоже.
— Что-то его колотит, — положил я руку на мелко трясущуюся мешковину, укрывающую будто бы третий тюк на нашей телеге, запряжённой непривычно огромной гнедой кобылой. — Интересно, чью душу мы ему скормили. У вас эпилептиков не водилось?
— Эпи... что?
— Не важно. Ты говорил, до этого вашего Шафбурга два дня. Это пешком?