Этот вопрос весьма неожиданно для меня пробудил чувство непреодолимого возмущения у моего верного оруженосца:
— Должно быть, сидя в Хайме, ты не слыхал последних новостей из Швацвальда. Кол перебил весь гарнизон и захватил столицу графства, убив Бертольда Длинноногого. Так что, будь добр, прояви уважение к своему командиру и воздержись от ослушания.
О, как же приятно засвидетельствовать признание собственных заслуг.
— Гарнизон? — без наигрыша округлил Глют глаза. — Это не меньше двух сотен. Как?
— Не твоя забота, — решил я закрепить достигнутый эффект. — Тебе следует помнить лишь одно — мои приказы не стоит игнорировать. Это понятно?
— Целиком и полностью.
— Даже не представляешь, насколько радостно это слышать. Ты мне нравишься, правда. Но если твои желания пойдут вразрез с моими… Всё произойдёт быстро. Настолько, что ты успеешь лишь пожалеть о принятом ошибочном решении.
— Я понял. Мои амбиции не выше желания жить.
— Погоди… Твои что?
— Возможно, мне стоило использовать другое…
— Давай-ка расставим точки над «и», — подошёл я к пироманту вплотную. — Амбиции здесь могут быть только у меня. Огромные, просто до отвращения раздутые, как яйца быка осеменителя после месячного воздержания, неприлично выходящие за рамки разумного амбиции. Они все мои. А твоё дело — лелеять их, будто собственное дитя, оставшееся единственным напоминанием о вселенской и обосраться как трагически погибшей любви. Взгляни на мои руки, — протянул я в его сторону обращённые к небу ладони. — Видишь, как они дрожат?
— Нет, — отступил на шаг Глют.
— Верно. А я ведь сейчас чертовски взволнован. Я буквально вне себя от твоей выходки. Обычно так взволновавшие меня люди остаются лежать там, где стояли. Но в твоём случае я сделал исключение. Я крайне редко делаю исключения. Но для тебя сделал.
Глют пошатнулся и утёр пошедшую носом кровь:
— Я… Я ценю это.
— Неужели?
Едва отросшие ногти на правой руке пироманта почернели и закровоточили.
— Да. Я сглупил и погорячился. Мне не стоило… Не стоило начинать знакомство с грубости, — Глют сделал жест в сторону Хельги с Красавчиком и отвесил короткий поклон. — Приношу свои извинения.
— Принимаете? — поинтересовался я мнением оскорблённой стороны.
Красавчик буркнул что-то напоминающее «да», а Хельга лишь зашипела с чуть меньшей ненавистью.
— Вот и отлично! — хлопнул я по плечу Глюта, отчего тот вздрогнул. — Дружная сплочённая семья! Разве может быть что-то лучше? Я очень рад, что вы поладили. Правда. Для меня это важно. Ну а теперь, раз все разногласия благополучно улажены, давайте подкрепимся и продолжим путь к нашей общей великой цели.
Великая цель, а точнее одна из её составляющих, лежала на севере, за хребтом Накнфельдестирас — это была невысокая, но труднопроходимая горная гряда, густо поросшая вековыми хвойными лесами, изрезанная ущельями и, по слухам, населённая не самими радушными к гостям племенами. Из рассказов Глюта выходило, что северяне в целом не страдали от избытка гостеприимства, но их горные представители славились ещё более суровым нравом и ксенофобией, превратившейся в народную традицию. Их нельзя было назвать дикарями, однако, представления о цивилизованности и нормах морали у этих милых ребят были своеобразными. Ведя довольно изолированную жизнь в своих горных деревушках, им долгое время удавалось избегать влияния как центральной, так и более местечковой власти. Фактически горцы веками варились в собственном соку, густо замешанном на суровом климате, клановости, верованиях, слабо связанных с Амирантой, и обрядах, от которых самые бесчеловечные экзекуторы Готии грохнулись бы на жопу, крестясь да причитая. Словом, ребята были проблемные, но рискованный проход через их земли экономил нам уйму времени, поэтому, несмотря на отчаянные протесты Волдо, решение было принято единогласно.
До предгорий Накнфельдестирас мы добрались через неделю, по поводу чего я имел продолжительный и эмоциональный разговор с Глютом на предмет «Его берлога ближе всего». Степень измождённости личного состава к тому времени варьировалась от «сейчас сдохну» до «лучше бы я сдох вчера». Даже Хельга приуныла на загривке Красавчика и отвечала на мои остроты лишь вялым «хеее», вместо полюбившегося бодрого шипения дикой кошки. Кроме того, заметно похолодало, а тёплой одеждой мы обзавестись не удосужились.
— Нам срочно нужно найти убежище, — простонал Волдо, трясясь под порывами ледяного ветра.
— Я знаю деревню неподалёку, — обнадёжил Глют.