— Угу.
— Значит, на кобыльей тяге к завтрашнему полудню доберёмся?
— Где-то так.
Волдо всё ещё всхлипывал и шмыгал носом, мысленно переживая события минувшей ночи.
— Хорош уже, — пихнул я его в плечо. — Так сложились обстоятельства. У тебя не было выбора.
— Это неправда, — процедил он, крепче вцепившись в поводья.
— А ты думай, что правда. Какой толк убиваться по тому, чего уже не исправить?
— Мы совершили чудовищное зло, — потряс он башкой, будто пытался скинуть лезущих туда бесов. — Непростительное. Шогун нас за это будет вечность в кипящем масле жарить.
— Это что ещё за хрен?
— Она хозяйка загробного царства.
— Баба? Типа Сатаны с мандой?
— Не надо так...
— Боишься, покарает? Понимаю. Когда душу в руках можно подержать, это, конечно, облегчает процесс погружения в религиозные байки.
Волдо засопел и бросил на меня через плечо испепеляющий взгляд:
— Вы ничего не знаете об Оше.
— Я знаю достаточно, чтобы сделать нужные выводы. Во-первых, Ош — чертовски перспективное местечко. Во-вторых, не желаешь, чтобы твоя охочая до приключений жопа угодила в кипящее масло — просто, не умирай. А, как тебе такой план? Кушай души и живи вечно! — всплеснул я руками, на что Волдо снова замотал головой.
— Рано или поздно...
— Ну что ты заладил? Семнадцать годков только отмучился, а уже брюзжишь как старый дед. Радуйся жизни. У тебя случился охеренный прорыв, я тебя, можно сказать, за уши из болота вытащил и указал верный путь к светлому будущему. Слушайся дядю Кола, и непременно станешь успешным преуспевающим членом местного социума.
— Дядю?
— Кстати, надо легенду сочинить. Вот чего ты ответишь, если кто спросит, мол, что это за мужик с тобой?
— Дядя? Да... Двоюродный. По материнской линии. Метцгер. Кол Метцгер. Из Лейцига. Он далеко, вопросов про знакомства будет меньше. А сам по делам приехал, на заработки. Каменщиком работу ищет, в Лейциге строительства давно нет. Годится?
— Более чем, — покивал я, весьма впечатлённый сообразительностью моего новоявленного протеже. — Ты раньше никакими тёмными делишками не промышлял?
— Нет. Раньше я ни единого геллера не украл и мёртвых только на городской площади видел... Не считая мамы.
— Что ж, старт у тебя выдался мощным. Мои поздравления.
Волдо ничего не ответил, и я тоже решил дать языку передышку.
Дорога петляла между невысокими холмами и рощами раскидистых деревьев похожих на вековые дубы, чьи стволы и ветви были раздуты и перекручены, будто их артрит разбил, ветер гнал по небу кучевые облака, а подбирающийся к зениту Рутезон бросал свой розоватый свет на эту пасторальную картину. Как вдруг...
— Пру-у! Не спеши, родная, — из ближайшей рощи выскочили пятеро мужиков, один сноровисто тормознул нашу удивлённую нежданным знакомством кобылу, а четверо других окружили телегу.
Волдо застыл, будто парализованный.
— Чем обязаны такому радушному приёму, господа? — поинтересовался я, нащупав рукоять меча.
— Гляди-ка, — осклабился здоровяк в латаной-перелатаной кожанке и с причудливым беретом на заросшей башке, — воспитанный. Что в телеге?
— Да ничего интересного, тряпки, посуда. С племяшкой вот до городу двинули, работу найти думаю, этим... каменщиком.
— Каменщиком, значит? — ощерился гордый обладатель берета ещё шире и обвёл взглядом своих подельников. — Во даёт.
— А что, — взяла меня досада из-за такого предвзятого отношения, — не похож?
— Да моя дочурка скорее за него сойдёт. Ладно, хорош языком чесать, скидывай добро и можете проваливать.
Так... Один держит лошадь, один за спиной с копьём, двое напротив — с топором и палашом, и один слева с цепом. Нужен раж, а на него нужно время.
— И рад бы, — подтянул я под себя ногу, чтобы вскочить половчее, — да с добром у нас туговато.
— Чего? — здоровяк недобро прищурился и положил свой палаш обухом на плечо, чтобы было лучше видно. — Жизнь не мила?
— Это очень сложный вопрос, так сразу не ответить, а дела зовут. Давайте обсудим на обратном пути.
— Ты умом что ли тронулся?
Электрическое покалывание пробежало вдоль позвоночника.
— «Умом» — не совсем верное определение. Здесь скорее нужно говорить о психике, а она к уму — то бишь интеллекту — относится слабо. Знавал я одного доктора, так у него чердак капитально протекал, но как зайдёт с тем доктором разговор про высокое да сложное — вот уж там умище-то наружу лез, что твоё говно с большого перепугу.