— Да откуда? Говорю ж — не по этой мы части.
— Уверен?
— Как на духу...
Клинок вошёл аккурат под грудину. Левой рукой я уперся в плечо недоумённо таращащего глаза лиходея, резко выдерну меч и тут же нанёс рубящий удар, целя в шею... Но что-то пошло не так.
— Святая Амиранта! — запричитал Отто, наблюдая, как я пытаюсь высвободить клинок, засевший в левой скуле всё ещё живого, вцепившегося мне в плащ негодяя. — Зачем вы это сделали?!
— Сука... Промазал. Да отвали ты! — вырвал я, наконец, меч из перекошенного лица и отпихнул докучливого простолюдина.
Тот повалился на спину, хватаясь то за живот, то за рожу, и заливаясь кровью.
— Зачем?! — не унимался Волдо.
— Хотел повторить. В прошлый же раз здорово получилось. А в этот — херня вышла. Надо больше практиковаться.
— Вы поклялись не убивать!
— Кому?
— Ему! — спрыгнул Волдо с телеги, тыча пальцем в корчащегося на земле клятвополучателя.
— Ты серьёзно?
— Клятвопреступление — страшный грех! Вы всем святым клялись!
— Пацан, — воткнул я меч в сердце обманутого раба божьего, чем прекратил его прижизненные страдания, — считаю, тебе нужно кое-что усвоить. И можешь считать это основным правилом общения с окружающими. Любая особь, прямоходящая или нет, которая не представляет для тебя интереса в перспективе — всего лишь вещь.
— Вещь?!
— Точно. Предмет из костей, потрохов и мяса. Ты бился когда-нибудь пальцем ноги о тумбочку?
— Что?
— О тумбочку пальцем. Ну, знаешь, идёшь ночью поссать, хуяк мизинцем об эту подлую мразь, притаившуюся в темноте — больно пиздец. Не знаю, как ты, а я всегда на неё ору, на тумбочку. Но при этом я понимаю, что она просто вещь. Мне не будет стыдно, что я проявил слабость перед ней, не сдержался, может быть, даже пустил слезу. Тумбочке я могу сказать абсолютно всё. Могу материть, могу угрожать, умолять о прощении, обещать невыполнимое, клясться всем святым. Понимаешь? Это ведь просто предмет. Так же и здесь, с той лишь разницей, что этот предмет, — указал я на теперь уже совершенно точно неодушевлённую вещицу, — может стать чем-то полезен, услышав определённые слова. А ради благого дела мне слов не жалко, любых.
— Так, по-вашему, и я только вещь?
— Ну что ты. Разве я стал бы так долго и красноречиво распинаться, относись к тебе подобным образом? Нет, конечно. С тобой меня уже кое-что связывает и...
— Я представляю интерес, в перспективе.
— Не без этого.
— А потом? Что произойдёт, когда я перестану быть полезен?
— Мы расстанемся друзьями. Поверь, я не уничтожаю всё на своём пути. Просто, от него мёртвого пользы больше, чем от живого. Здоровый прагматизм и только. А в твоей смерти я совсем не заинтересован. Ты умный парень, на тебя можно положиться и ты мне нравишься. Хотя один косячок за тобой всё же есть.
Волдо изобразил лицом вопрос.
— Каменщик, — напомнил я.
— Думаю, дело в ваших руках, — улыбнулся он виновато. — Они слишком...
— Не трудовые?
— Да.
— И кем же тогда быть? Может, бродячим торговцем?
Волдо поджал губу, размышляя, и одобрительно покивал.
— Ну и отлично. Благо, товара у нас хоть отбавляй. Обшмонал их? — кивнул я на трупы.
— Души собрал, — полез Волдо за пазуху.
— Оставь. Мы ведь доверяем друг другу. А кошельки, карманы проверил? Ё-моё, пацан, да ты с них даже волыны не снял, а они, небось, чего-то стоят, — присел я возле декапитированной тушки главаря и тут же обнаружил на поясе приятно позвякивающий кошель. — Ну вот. Неплохо скопил гробовых. Штефан, или как тебя там, не обессудь, придётся обойтись без оркестра. Ого, цацки! Гроб тебе тоже ни к чему, будь попроще. А это у нас что, неужели то, о чём я думаю? Срань господня, откуда у этого богобоязненного мужчины целая пригоршня душ? Заберу-ка я их, чтобы злые языки об усопшем дурного болтать не начали. Племяш, чего сидишь без дела? Давай, помогай. Надо восстановить ребятам добропорядочный образ, их явно подставили.
Волдо со вздохом спрыгнул с телеги, всем своим видом стараясь показать, что не одобряет мародёрства, но улыбку сдержать не сумел:
— Зачем вы расспрашивали этого разбойника о скупщике? — присел он возле разрубленного по диагонали тела и, морщась, ощупал карманы. — Я же сказал, что у меня есть человек в Шафбурге.
— Ну, таких людей много не бывает. Обычно, они знают куда больше, чем требуется для скупки краденого, но редко делятся своими секретами. А нам нужны не только деньги, ты же понимаешь. Нам нужен чёртов храмовник на вольных хлебах. Если твои источники нужного результата не дадут, мы обратимся к другим.