— Он... мёртв? — нарисовался в дверном проёме мой заказчик.
— Волдо, — потёр я кулаком м залитые кровью глаза, — сучий потрах, что же ты мне пел про немощного отчима?
— Я не говорил, что он немощный, я сказал, что он спившийся.
— Да, дьявол в деталях, — погрозил я ему тесаком.
— Вы справились. Вы справились! — повторил он уже без полувопросительной интонации и с гораздо большим чувством удовлетворения, после чего пнул труп. — Эта свинья в самом деле сдохла.
— Точно. А теперь будь добр... Что там? — заметил я небольшое свечение во рту покойного. — Это то, о чём я думаю?
— Да, — кивнул Волдо, недобро ощерившись. — Его душа.
Глава 3
Голубоватый огонёк поднялся и завис над мёртвым лицом. Крохотный, не больше фасолины. Но такой... манящий. Я машинально потянул к нему руку и почуял, как пальцы закололо, будто электричеством.
— Не бойтесь, — прошептал присевший рядом Волдо, точно так же пялящийся на огонёк и с силой прижимающий собственные руки к груди. — Берите её. Скорей же.
И я взял.
Сложно описать словами то, что произошло дальше. Если бы забористая наркота имела моментальный эффект, то это можно было бы сравнить с приходом. Моя голова в один миг заполнилась образами, звуками и даже запахами, которых я не знал, не помнил... чужими. Они проносились в мутном мареве, выскакивая на мгновение и вновь утопая в этом безумном киселе из воспоминаний, переживаний, чувств. И это было чертовски стрёмно. Это было сродни... Изнасилованию. Мой внутренний мир только что подвергся агрессивному вторжению, грубому и болезненному. Мне буквально выебли мозг.
— Ух, бля... — нащупал я левой рукой пол, а правой подобрал текущие по подбородку слюни. — Ух, сука, нахуй.
— Вы как? — задал совсем неуместный вопрос Волдо.
— Как? — огляделся я и вздрогнул, встретившись взглядом с мёртвыми глазами Олафа.
Да, этого верзилу звали Олаф, и он не забыл своё имя. Он много чего помнил. Или это помнил я? Вся эта кровавая каша в моей черепной коробке — чья она?
— Твой отчим... — попытался я взять себя в руки, для верности обхватив ими собственную голову.
— Что?
— Он воевал?
— Да, служил в пехотном полку на границе с Салансой. Говорил, ему приходилось сражаться. Вы видите это?
— Я не знаю, что вижу. Не понимаю. Дьявол, — попытался я встать, но непослушные ноги понесли меня к стене, по которой я сполз обратно на пятую точку.
— Это пройдёт, — заверил Волдо участливо. — Вы совладаете с его мыслями.
— Как долго такое может продолжаться?
— По-разному. Я оклемался за неделю.
— Ты тоже...?
— Да, — кивнул Волдо и вздохнул, будто бы с облегчением. — Однажды. Почти каждый в Оше хоть раз поглощал душу. Чаще всего сырую.
— Кто-то из близких?
— Моя мать. Она была смертельно больна. Здесь на такое закрывают глаза, коли сделать вид, что подобного никогда не происходило. Если тело будет долго умирать, душа истощится.
— Ну да. Чего добру пропадать.
— Она сама попросила прекратить её муки.
— Не оправдывайся, — поднялся я, наконец, на ноги. — Твоя мать — твоё дело. Лучше скажи, что с моим лицом, — поднёс я руки к своей залитой кровью физиономии, но ощупать не решился.
— Сложно сказать, — подошёл Волдо ближе и присмотрелся. — Похоже... Да, рана исчезла. Сработало.
— Сработало... — донёс я таки пальцы до скулы и нащупал лишь привычную покрытую щетиной кожу. — Жрать хочу.
Уверен, я хотел сказать не это. В голове крутилось множество вопросов, но все они вдруг вылетели вон, гонимые одной единственной мыслью — жрать. Голод был настолько сильным, что я начал облизывать свои окровавленные пальцы, обсасывать их, пока мой взгляд не упал на труп. Никогда человечина не числилась среди моих гастрономических предпочтений, и воспринималась только как вынужденная альтернатива нормальной еде, но сейчас... О-о... Сейчас я смотрел на тушу Олафа, будто это была громадная пышущая жаром индейка, по чьей румяной запечённой коже катились янтарные капли жира, и щедро насыпанные специи пленяли свои пряным ароматом. Помню, как склонился над его рожей, готовый впиться зубами в мясистый нос. Но этому помешала возникшая у меня перед глазами колбаса. Кровяная, кажется. Волдо вовремя подсуетился. Странный парень. Зачем ему это — тратить колбасу — когда можно поразвлечься, наблюдая за пожиранием отчима? Я умял круг, не останавливаясь даже для того, чтобы отдышаться. И всё же немного обкусал нос.
— Хороший аппетит, — сыронизировал Волдо.
— Так должно быть? — обтёр я губы и рыгнул.