Кажется, он догадывается, почему воспоминания начинаются с внешне бессодержательных, домашних сценок. Там было нечто... Ощущение... То самое, когда о человеке говорят: "светится". Гарри не знал, как это назвать: благополучие? уверенность? уют? предвкушение? Пожалуй, так: ощущение праздника. Детское, настоящее, первое счастье.
Это и есть отличие "Драко до" от "Драко после". Повреждение, которое не смогли устранить ни одним волшебством. Никакое заклятие забвения не сотрёт счастья. Его помнит само тело, кости и нервы. Волосы помнят, как лежали привлекательно-небрежно, глаза знают, что такое быть живыми.
Только сейчас до Гарри дошло, насколько всё серьёзно. У Драко украли не память. Весь месяц он знал, что у него было что-то — очень яркое, не связанное ни с чем конкретным и связанное со всем. Замены не существует, и теперь там пустота, след, отпечаток, который нечем заполнить. Осознание потери — тоже, своего рода, память.
Лязгнули двери лифта, воспоминание оборвалось, и эмоциональный фон Драко перестал ощущаться.
То, что они входят в чужое воспоминание, было очевидно. Побывав в сознании Драко, Гарри настроился на него и уже ни с кем бы не спутал. Опять серый подвал... Если бы Гарри был в теле, его бы, вероятно, трясло. Он обернулся на Малфоя, тот застыл на пороге, зубы стиснуты, кулаки сжаты, глаза зажмурены. Забыв где они, Гарри снова попытался дотронуться.
— Иди один... — Не открывая глаз сказал Малфой.
Гарри яростно замотал головой.
— Нет, мы пойдём вместе! Что бы там ни было, я обещаю тебя не бросать!
Он ещё раз попытался поймать руку слизеринца, но, то ли в воспоминаниях такое невозможно в принципе, то ли сознание Драко не позволило это сделать.
— Скажи честно, Поттер: что тебе там надо?
Гарри так и застыл с протянутой рукой. Ответов было слишком много для одного вопроса. "Сказать, что хочу поддержать его? Это правда, но не вся. Хочу быть уверенным в друзьях и знакомых? Что там нет Рона я уже знаю, а это главное." Всё это было правдой, но Гарри отдавал себе отчёт, что кроме альтруизма и мотиваций типа: "если не увижу КТО, буду всю жизнь во всех сомневаться", был ещё личный интерес. Его тянуло в этот подвал. Страх и отвращение, вместо того, чтобы оттолкнуть, притягивали. И он чувствовал, что не успокоится, пока не поймёт, или не переживёт (может, это одно и то же?) определённые моменты.
— Я хочу понять.
Малфой глянул изподлобья. Похоже, он представлял о каком понимании речь.
Авроры уже стояли в ожидании, когда дверь распахнулась, и появился Драко. Сопровождавший, старательно пряча глаза, тут же скрылся за спинами товарищей. Наверное, это был самый тяжёлый момент, смотреть как приходит понимание, как меняется лицо. Гарри не мог отвести взгляд. То как Малфой держался, вызывало уважение, (а ведь уже понял, что разговором не ограничится!)
Внешне ситуация пока оставалась нормальной, эти люди ещё могут повернуть. Вперёд вышел рыжий аврор...
Гарри сражался с чувством гадливости, он не мог смотреть на знакомые лица. Что движет этими людьми?? Большинство не знают лично ни Драко, ни его семью. Гарри стал обходить зал по периметру, приближаясь то к одному, то к другому, попадая в поле их эмоций. "Да-а... Чего тут только нет!"
Чужое сознание очень трудно переносить. За несколькими шаблонными мыслями обнаруживались совершенно не относящиеся к делу порывы и желания( Тоже в общем-то, шаблонные).
Большинство толпилось, как зеваки на представлении, вокруг витала слабая заинтересованность, слабый страх, даже слабая скука, — всё слабое, не выраженное... Парочка вообще пребывала в отключке, в них почти не чувствовалось эмоций, и проскакивали мысли на производственно-бытовые темы. Гарри продолжал обходить зал, недоумевая: как такие нормальные люди сотворили такую ненормальную ситуацию? Может, дело в том, что это — бойцы, солдаты, привыкшие не обсуждать начальство? И если это самое начальство решило что-то "объяснить" бледному пареньку в подвале, — вероятно, в этом есть смысл...
То тут, то там вихрем взвивалась тревога, несколько раз Гарри вляпался в тягучее чувство омерзения.
Вдруг, он ощутил сильную взвинченность, она исходила от молодых ребят, они инициировали и поддерживали её друг в друге, но и голос совести здесь был отчётливей, чем у других.