Ошалело наблюдая, как бывшие враги искренне стараются, спасая его шкуру и даже доброе имя (хотя, какое уж оно теперь доброе!), Малфой испытывал странные, смешанные чувства. В груди разливалось радостное тепло. Наверно это называется благодарность. Вспомнилась сцена с предложением руки и дружбы, которой он стыдился все семь школьных лет. "Как хорошо, что я тогда к нему подошёл!" — подумал Драко.
По свидетельству Гарри, получалось, что во время плена в Мэноре тот только и занимался спасением их жизней. Грейнджер, вздрагивая кудряшками, говорила без умолку, сыпала законами магическими и маггловскими...
А перед Драко стояла сцена пытки: искаженное болью лицо, душераздирающие крики. Там, в Мэноре страх парализовал всё, сейчас Малфой испытывал жгучий стыд. Он ничего не сделал для неё тогда, даже не попытался... К счастью, Гермиона на него не оборачивалась, видимо тоже не испытывала приятной ностальгии.
Тем не менее, её напор и немного наивное прямолинейное выступление Поттера заметно поколебали общественное мнение. И когда Гермиона ввернула фразу Дамблдора: "Трудно идти против врагов, но ещё труднее против своих", — по залу прошёл одобрительный гул. Но вот слова: "Это и его победа тоже!" — повисли в какой-то неприятной тишине. Впрочем, настроений аудитории Драко не замечал, у него появилось важное дело до конца слушания: всеми силами сдержать подступающие слёзы. "Ещё не хватало публичной истерики!"
Он даже прослушал собственный оправдательный приговор и долго не понимал, что его просят покинуть скамью подсудимых.
В результате: из Нарциссы получилась чуть ли не героиня войны, Люциус взят на поруки, а по Драко обвинению вообще не дали выступить. (Очень жаль, ведь Грегори Гойл "чистосердечно" признался следствию, почему Малфой-младший оказался с Поттером и компанией в Выручай-комнате.)
После оправдательного приговора, публика зашумела недовольно и разочарованно. Спектакль должен был называться «Справедливое Возмездие», а наглая семейка снова выкрутилась! "Просто, Герой магического мира — ещё ребёнок и не понимает, за каких змей заступился!"
С геройством Малфоев получился явный перебор. Но ни счастливый Гарри, ни беззаботный Рон, ни довольная очередным успешным "квестом" Гермиона не придали этому значения. Спасённые были так оглушены нежданным счастьем, что только Нарцисса ощутила неясное беспокойство.
Праздник по поводу снятых обвинений и неполной конфискации имущества (ещё раз спасибо Гарри — догадался ввернуть воспоминание о разговоре с Лордом, где Люциус просит остановить битву) обещал быть тихим семейным торжеством. Наконец-то, они просто посидят за накрытым столом без сброда, которым окружал себя Тёмный Лорд. А заодно и без "важных друзей" отца (большинство из которых оказалось в Азкабане).
Ещё после Финальной Битвы Драко с удивлением отметил, что дышать стало легче. Он даже не подозревал, что так обрадуется исчезновению Лорда. То есть, уязвлённое самолюбие, конечно, давало о себе знать, но по-настоящему побеждённым он себя не чувствовал. Просто снова проиграл Поттеру в их персональную рулетку, а это небольшая плата за свободу и спокойствие. Поместье дышало давно забытым уютом. Семья всё время проводила вместе. Было удивительно хорошо, словно вернулось детство. И — Грейнджер права — это и его победа тоже!
Исчезло напряжение — постоянное, не отпускающее ни наяву, ни во сне. Сначала от страха перед Лордом, потом от унизительного ожидания расправы. "И Лорд прошёл, и суды прошли, а мы — вот они! Всё-таки Малфои — очень везучий народ", — примерно такие мысли посещали Драко, пока тот, стоя перед зеркалом, десятый раз проверял —
достаточно ли гладко лежат волосы, чтобы спуститься к завтраку.
В окно постучала Министерская сова. Конверт не был помечен ни как "срочный", ни как "особо важный". В нём оказалось довольно вежливое приглашение в следственный отдел Аврората для каких-то "разъяснений".
Ощущение праздника было таким сильным, дом так светился уютом, так счастливо смеялась помолодевшая Нарцисса... Драко легко убедил себя, что волноваться не о чем.
Входя в здание Министерства и высоко поднимая голову, Малфой думал о цвете мантии к праздничной трапезе.
Когда Драко догадался, что что-то не так? Может, когда провожатый встал у него за спиной? Или когда лифт спустился слишком глубоко вниз? Малфой нервно оглядывал подвальное помещение с глухими серыми стенами. Неожиданно раздался звук захлопывающейся тяжёлой двери, и волнение перешло в панику. Драко побледнел, сердце трепыхалось, стало не хватать воздуха. Но остатки самообладания исчезли, когда он увидел лица тех, кто его ожидал. Почти все смутно знакомые, один даже бывал в Малфой Мэноре в качестве "друга отца". Драко не был хорошего мнения об отцовских друзьях, но и подлостей в свой адрес от них не ждал. "Друг" тоже узнал его и ощерился жёлтыми зубами: