Природная трусость заставляла Драко подчиняться, и он покорно раздевался, отвечал на издевательские вопросы и, молча, сносил пощёчины — лишь бы не сделали по-настоящему больно и не покалечили.
Теперь он точно знает, что это не спасёт. На нём будут срывать какие-то старые обиды, думая, что воздают по заслугам зарвавшемуся баловню судьбы. Авроры припомнят всё: от его детских капризов, до грехов прадедушки.
Картины хаотично меняются, накладываясь одна на другую.
Вот молоденький, чуть старше Драко, аврор слишком сильно хлестнул по лицу и рассек щеку. Старшие товарищи недовольны — придется серьёзно лечить, а он сидит на корточках и как можно тише плачет, зажимая рану.
Следующее воспоминание пронизано стыдом: абсолютно голый, он склонился над чьими-то сапогами, их необходимо начистить до блеска, потом придёт черёд ремней — привести в приличный вид, очистить свою запёкшуюся кровь и уложить до следующего раза. Это "наказывает" мужчина средних лет с открытым, честным лицом, от него веет надёжностью, и при других обстоятельствах, он, вероятно, называл бы Драко "сынок".
С тех пор, раздевают каждый раз, и Драко с ужасом думает, что не может сказать точно, не делали ли с ним чего-нибудь...
Снова клочья тумана. Его прошлое клубится, как в омуте памяти... Озверелые перекошенные лица, ругань, глухие стены, каменный пол, сапоги, тупая боль и хохот, хохот, хохот...
Авроры не любят повторять "приглашение" дважды, это Драко помнит самой верной памятью — телесной. Появилось иррациональное желание звать на помощь. В Министерстве полно людей, они так близко! Близко... Но, до них не докричаться. Слишком глубоко завезли, слишком толстые стены, слишком... Внезапно пришло осознание, что звать некого. Эти люди перед ним... Они те же, что и наверху. "Там" они порядочны и вежливы, у них есть семьи, хобби и работа. Они заботятся о ком-то, делают добрые дела. Вон те двое у стены, он точно помнит, помогали восстанавливать Хогвартский мост. Ребят, которые громче всех настаивали на раздевании до гола, он регулярно встречает в Атриуме с какими-то деловыми бумагами и, следуя этикету, обменивается кивками. Аврора с честным лицом очень ценит Кингсли, а рыжий мерзавец... Драко застонал. Подлый дядюшка Крэбба при каждой встрече целует руку его матери, берёт под локоть, говорит комплименты... Неужели мама ничего не чувствует!? Малфоем овладело отчаяние. Родители выручали его всю жизнь, и в глубине души он надеялся на чудо. Но если и мама не догадывается... Да что мама, он сам с ними здоровается при встрече там, "наверху". Вспомнилось, как к нему в Косом переулке подошли пожать руку. Драко так удивился, что с ним не гнушаются прилюдно здороваться, что не придал значения ни странной усмешке, ни тому, что человек упорно не смотрел ему в глаза. Он и сейчас не смотрит, и всё так же ухмыляется, привалившись к закрытой двери.
Оставшиеся секунды, пока к нему шли, поигрывая сложенным вчетверо ремнём, перед глазами проносились самые фантастические варианты спасения: подыграть, подчиниться, тешась самообманом, что это хитрый ход, но зато он попытается оставить себе весточку. Но даже если удастся незаметно надорвать рукав или необычно завязать шнурок, потом ничего не поймёшь и не вспомнишь. Активный вариант: кинуться к двери, оттолкнуть, рвануть ручку... Догонят, схватят, притащат. Но прямо сейчас будет больно, очень больно, он помнит как.
Рыжий замахивается, и ремень рассекает пустоту. Драко метнулся в сторону, уже у двери, оттолкнул чьё-то тело, рывок... Железная дверь подалась! Лязг засова перекрывает удивлённые вопли за спиной. Медленно, слишком медленно открывается дверь! Ещё чуть-чуть...
И на что он надеялся?
3
Всем так смешно, что его даже не бьют. По-хозяйски оттащив от двери, опустили на пол, как мешок с картошкой. Подниматься на ноги было не нужно, смотреть не нужно, не нужно "держать лицо". От него теперь ничего не требуется, он вне закона, вне общественной морали, с ним не надо считаться , к нему вообще никак не надо относиться.
Авроры стояли полукругом и переговаривались, казалось, не обращая на жертву внимания. Драко незаметно бросил взгляд на дверь, когда это он успел её так широко открыть? Впрочем, её уже захлопывали и спектакль должен был продолжаться.
Кивок рыжего аврора, и Драко начинает снимать одежду. Ему становится безразлично. Он как может тянет время, и всё равно несправедливо быстро оказывается обнажён по пояс. Он будто на сцене, играет роль. Очень хорошо играет роль. Зрители довольны, подбадривают, на большинстве лиц нет неприязни — просто интерес, и Драко представляет, что он на вечеринке, и все они просто заигрались... Руки замирают на поясе и не хотят идти дальше. Еще несколько секунд ...Просто стоять...