Адаптация пошла по пути всякого рода литературных ухищрений. Поздние романы представителей «Четвертой волны» часто не добирают типовой объем, и тогда издателю приходится их «добивать» рассказами, либо печатать очень крупными буквами и с очень большим расстоянием между строчками. Характерный пример: последние три романа Евгения Лукина — «Алая аура протопарторга», «Слепые поводыри» и «Чушь собачья», а также роман Вячеслава Рыбакова «На будущий год в Москве». Другое ухищрение из той же области — соединять под маркой романа несколько произведений меньшего объема (рассказов, повестей, эссе). Так, Эдуард Геворкян в романе «Темная гора», по сути, объединил две повести, а роман Вячеслава Рыбакова «На чужом пиру» представляет собой конструкцию из повести и большого эссе. Роман «Гиперборейская чума» Андрея Лазарчука и Михаила Успенского собран из груды самостоятельных рассказов и коротких повестей — настоящее лоскутное полотно… Наконец, третий способ выдать на-гора новый роман — «добавить воды» в текст, который по рождению своему является повестью. В этом «жанре» поэкспериментировал Лев Вершинин.
Худо ли это? С точки зрения идеального положения вещей в литературе — да. «Тощий роман» — никакой не роман, а повесть, пусть бы так и назывался. А разгонять листаж никому никогда не доставляло удовольствия. Повесть, которую «догнали» до романа, резко скучнеет и теряет внутренний динамизм. Пожалуй, лишь романы, содеянные из самостоятельных кусков, могут считаться «честной хитростью». Есть в их пестрой лоскутности своя изюминка, свой экзотический шарм — как у восточных базаров или рыб, живущих при коралловых рифах…
Но по здравом размышлении следует отказаться от литературного максимализма. Умение хорошо писать из ветеранов «Четвертой волны», наверное, уже ничто не выбьет. Пусть же их умная проза печатается хотя бы так — со всеми издательскими лукавствами…
Об уходе «Четвертой волны» со сцены говорили и писали немало. Еще в перестроечные годы вышло полемическое эссе Владимира Покровского «Тихий плеск „Четвертой волны“», в котором творческая судьба представителей этой литературной генерации была обрисована в мрачных красках. На «Звездном мосту» 2002 года Андрей Валентинов сделал доклад, специально этому посвященный. Его вывод: «поколение 70-х» сказало уже все, что могло сказать.
Разумеется, отдельные «семидесятники» сумели органично вписаться в 90-е, продолжают активно работать до сих пор и еще, надо полагать, не скоро бросят перо. В их числе Вячеслав Рыбаков, Евгений Лукин, Святослав Логинов, Юрий Брайдер и Николай Чадович, Андрей Саломатов. Первоклассные тексты опубликовали в постперестроечные времена Андрей Столяров, Владимир Покровский, Эдуард Геворкян…
Все это так. Талантливые фантасты остались в строю. Но никакого идейного или художественного единства они уже не представляют. Собственно, художественное единство треснуло под напором рынка, а идейного-то и в акматические времена было совсем немного, на минимуме. Из числа ныне действующих ярких представителей «Четвертой волны» многие стали волонтерами разнообразных идейных «лагерей». Бывшая «Четвертая волна» ныне бредет розно, растеклась малыми ручьями на все четыре стороны.
Как будто произошла война младших богов и чудовищных титанов, те и другие понесли невосполнимые потери, и новый мир возник на месте их последнего сражения, вырос из их тел. А оставшиеся в живых и сумевшие худо-бедно принять этот новый мир, словно получили последнее отпущение: живите-творите как хотите; время ваше было героическим и пошлым одновременно, вы сумели прожить его красиво, и потомкам есть на что полюбоваться.
Ну а те, кто хочет еще какой-то новой борьбы, кого не успокоил предыдущий Рагнарёк, те вступают в братства новых времен и новых поколений…
Что же сохранилось после «Четвертой волны»?
Ощущение высоты.
У многих осталось от периода середины 70-х — второй половины 80-х стойкое впечатление: «Четвертая волна» была чудо как хороша по части литературного качества. В художественном смысле это, быть может, вершина нашей фантастики.
Сейчас — совсем другой коленкор.
Нет, не в том дело, что постсоветская фантастика оскудела талантами, что не рождает она текстов завораживающе сильных. Причина иная. Количество произведений высокого класса, возможно, даже возросло, но процент их относительно всей суммы издаваемой фантастической литературы заметно снизился. Ложка меда в бочке дегтя. Кроме того, в середине 90-х закончилась эпоха, когда талантливо сделанный текст воспринимали как откровение и гадали: Бог ли, бес ли лукавый вложил писателю ЭТИ СЛОВА в душу. Сейчас совсем другое время. Любого уровня литературное произведение в наши дни воспринимается как черные буквы на белой бумаге, и нет за буквами беса, и нет за бумагой Бога.