Донк оставил его в купе, отделанном деревянными панелями, шикарными гобеленами и зеркалами. На полу лежал ковер с таким длинным ворсом, что Джагу показалось, будто он не идет, а плывет по нему.
Вентилятор, висевший под потолком, своими большими лопастями бесшумно перемешивал свежий воздух, насыщенный запахами благовонных масел. И, как крайнее проявление утонченности, электрические лампочки мягко светили из-под хрустальных плафонов в форме диковинных цветов.
Джаг некоторое время осторожно щелкал различными выключателями. Его поразило, что вот так просто – одним легким движением – можно рассеять тьму.
Об этом ему уже рассказывал Патч да и Псих тоже. Джаг никак не мог забыть этого странного человека с горящим взглядом, который заявлял, кроме всего прочего, что звезды, якобы, сближаются. Но ему самому еще никогда не доводилось встречаться с тем, что другие считали "дьявольщиной".
Нажав на одну из клавиш, он удивился, увидев, как одна из стеновых панелей опустилась и превратилась в широкую кровать, на которой запросто уместилось бы шестеро таких, как он. Кровать была покрыта тонко выделанными меховыми шкурами и, сев на край постели, он чуть было не утонул в ней. Он всегда спал на земле и не мог представить, что ложе может быть таким мягким. Кровати борделя, которые раньше казались ему мягкими как пух, не шли ни в какое сравнение с этой роскошью.
Вернув кровать на место, он стал открывать различные шкафчики и вскоре обнаружил мраморный умывальник с золотыми кранами. Джаг из любопытства покрутил их и, к своему великому изумлению, обнаружил, что может иметь горячую воду, когда ему заблагорассудится.
Затем он осмотрел встроенные шкафы, набитые красивой одеждой, тончайшим бельем, тогами, туниками. Полки ломились от всевозможных кремов, лосьонов, духов. В низких ящиках-сундуках было полно самой разнообразной обуви: тут были котурны, сандалии, короткие сапоги и ботфорты.
Окончив осмотр, он в глубоком раздумье застыл посреди комнаты. Поезд все быстрее и быстрее мчался в неведомую даль, с каждым оборотом колеса унося его все дальше и дальше от той цели, которую он перед собой поставил. Монотонный перестук колес превратился в тягостную и печальную молитву, которая больно терзала его душу. От этого назойливого стаккато он не мог избавиться ни на секунду. Даже затыкая уши, он все равно слышал глухой рокот бегущих вагонов.
На какой-то миг Джагу показалось, что он – дезертир. Но разве он мог поступить иначе? Был ли у него выбор? Разумеется нет! Он просто воспользовался определенным стечением обстоятельств и выбрал ту линию поведения, за которую ему не придется краснеть. Это-то и привело его сюда, в поезд, который на полном ходу несся в неизвестном направлении, только теперь на нем был странный ошейник, чудовищный живой цербер, обрекающий на провал любую попытку бежать.
Вдруг в голову Джагу пришел один из многочисленных заветов старого Патча: "Главное – наблюдать и приспосабливаться. Это самое необходимое условие для выживания".
Глубоко вздохнув, Джаг подошел к зеркалу, чтобы внимательнее рассмотреть свой ошейник. Толщиной с мизинец, украшенный искристыми изумрудами и гравированной буквой "G" в лавровом венке, он, на первый взгляд, казался ничем не примечательным украшением, если бы не полное отсутствие застежки...
Всерьез заинтересованный, Джаг повернул его вокруг шеи, но так ничего и не обнаружил. Ни малейшей щелочки, ни отверстия. Он несколько раз провел ногтем по окружности ошейника, в надежде найти какой-нибудь потайной замок, который ему не удалось заметить с первого раза, но все было тщетно. Не скрывая своего разочарования, Джаг вынужден был отказаться от затеи разгадать тайну ошейника. Он решил вернуться к этой проблеме чуть позже и изучить ошейник на ком-нибудь другом, чтобы было лучше видно.
В который уже раз Джаг проклинал себя за невнимательность, проявленную накануне, когда он, отправив к праотцам Баскома и его четверых прихвостней, позволил Донку надеть на него, опьяненного победой, эту дьявольскую штуку. Тогда он даже не обратил на это никакого внимания. Джаг вспомнил о щелчке, который напомнил ему хруст позвонков Баскома в тот момент, когда он ломал ему шею. Но если был щелчок, то неизбежно должен быть и механизм защелки...
Внезапно он засомневался: а что, если их просто разыграли, и этот кусок железа на шее – всего лишь маскарад, обычное украшение, призванное сыграть роль своеобразного механизма устрашения? Кто мешал Кавендишу разыграть мрачную мизансцену, призванную сразу же охладить горячие головы? Такая идея выглядит вполне правдоподобно. Это стоит обдумать как следует.
Наблюдать и приспосабливаться... Патч знал, что говорил. Все его слова были на вес золота.
Дверь купе открылась, и Донк знаком велел Джагу следовать за ним.
Юноша молча подчинился.
Глава 6
– Вверяю его вашим рукам. Подготовьте его к предстоящему вечером празднику. Не спешите, у вас есть время, главное, чтобы Хозяин остался доволен! Ну, не мешкайте, вам предстоит много работы.
С этими словами Донк удалился, оставив Джага на пороге квадратной комнаты, выложенной цветным кафелем. Окна были затянуты шторами, а одну из стен украшало огромное зеркало, в котором парень увидел свое отражение: неуклюжий, со всклокоченными волосами, до неприличия неуместный в этой блистающей белизной комнате, он стоял перед огромной ванной-лебедем, украшенной упитанными задастыми ангелочками, с туго натянутых луков которых готовы были сорваться стрелы в виде здоровенных фаллосов.
Выстроившись в ряд, полдюжины особ женского пола, которых Джаг принял сначала за девушек-подростков, ждали, окидывая Джага с головы до ног профессиональным взглядом. Каждая словно бы прикидывала предстоящий объем работы.
Видя растерянность Джага, девушки разом набросились на него и с насмешками потащили к ванне, наполненной водой, на поверхности которой пузырилась пышная благоухающая пена.
Еще секунда, и множество рук обрушилось на него. Джага ощупывали, раздевали. Не успел он и глазом моргнуть, как с него стащили рубашку и штаны, обнажив предмет мужского достоинства, правда, довольно вялый, что вызвало новый взрыв смеха.
Юноше предложили войти в ванну и опуститься в теплую душистую воду. Только теперь он рассмотрел, что перед ним не настоящие девушки, а гомункулусы, вроде тех, которые обслуживали поезд, только похожие на женщин.
Обутые в туфли на высоких каблуках-шпильках, удлиняющих их и без того стройные силуэты, в платьях из тонкой прозрачной ткани, с облегающим лифом, придающим идеальную форму груди, все они были на одно лицо и отличались друг от друга только прическами.
Это открытие поразило Джага, и он съежился в комок, чувствуя себя как-то неуютно. Заметив это, одна из "девушек" с пышными, вьющимися волосами подошла к нему.
– Меня зовут Максимилиана, – представилась она. – Ты должен расслабиться, иначе у нас ничего не получится. Ведь это не просто туалет. Мы хотим, чтобы ты обрел спокойствие, умиротворение, полную гармонию. В здоровом теле должен быть здоровый дух. Но для этого ты должен снять с себя напряжение, а мы должны почувствовать, что ты абсолютно спокоен и восприимчив... Как тебя зовут?
– Джаг. Джаг, сын Патча!
– Хорошо, Джаг. Сейчас мы попросим Мелибе снять твои защитные реакции. Ты согласен?
Мелибе оказалась точной копией Максимилианы, с той лишь разницей, что у нее был наголо выбрит череп, и это делало ее взгляд еще более пристальным и колдовским.
Она порылась в маленькой сумочке из черной кожи, достала какие-то маленькие флакончики и приступила к таинственным приготовлениям. Наконец, держа в руках стеклянную пипетку и небольшой кубок из платины, содержимое которого Джаг не видел, она подошла к нему.