Тогда отец Ланиры, неустанно искавший выходы в высший свет, прежде всего для того, чтобы участвовать в послевоенном восстановлении королевства, предложил ему союз со своей дочерью. Всё было просто — от Верона титул герцога и знакомства, а от Тила Пэнгарта хорошее приданое.
Когда Ланира узнала, что отец решил отдать её за Шелрана, она была глупо счастлива, потому что подумала об Иане. Его она знала, потому что младший сын Шелранов был другом второго наследника.
Они много чего делали вместе — кутили, охотились, пили, трахались. Лана сама участвовала в нескольких таких оргиях. Правда в этом безобразии непосредственная близость у неё была только с Гаяном, он никого к ней не подпускал, так что Иан был с ней близок только до определённой степени.
А ещё ей казалось, что младший Шелран спасает её репутацию браком именно по просьбе принца. И осознание это заставляло её светиться от радости, вожделеть тот момент, когда она снова сможет быть с Гаяном, потому что в допустимости их близости в случае, когда она станет супругой Иана Шелрана, Ланира не сомневалась.
И каким же жестоким было осознание, что супругом её станет Верон. Даже титул герцогини, который она получала, не мог успокоить внутренний ураган из разочарования, обиды, злости и обречённости. Ланире в целом было плевать на то, как выглядел герцог Шелран, всё это его уродство она могла бы пережить. Но вот его характер и отношение к окружающим и к ней — она была разбита вдребезги.
Но она приспособилась. Да и богатство грело её, а ещё возможность жить, не особо изменяя привычкам.
Верон, в определённом смысле, дал ей возможность появляться в обществе с высоко поднятой головой, быть на много ступеней выше, чем многие другие, плевать на их мнения и радуясь завистливым шепоткам за спиной.
Она была красива, молода, была законодательницей моды. Она делала, а за ней повторяли, в попытке дотянуться хоть немного, стать ближе, добиться расположения. Её внимания и дружбы теперь искали, а она могла позволить себе снисходительно взирать на всё это с высоты своего положения.
А ещё Верон закрывал глаза на её интрижки — главное правило не оскандалиться. Но тут Лана была научена прежними разочарованиями, поэтому соблюдала осторожность и следила за собой, тщательно отбирая ухажёров.
Ну, а когда было совсем невмоготу — Иан всегда был где-то рядом и да, никогда не отказывал. Правда так было до его вступления в брак. И Шэйли раздражала Ланиру. Словно на фоне чистенькой и невинной сиротки-жрицы она выглядела невыносимо грязной, порочной, её от себя самой воротило немыслимо. Как никогда.
Сейчас же раздражителем стала и свадьба второго наследника.
— Я не хочу туда ехать, — всхлипнула она, когда в вечер после утреннего скандала Верон стоял в дверях смежной с комнатами супругов ванной комнаты. — Это отвратительно.
И Лана скорбно сложила руки на столике перед зеркалом, за которым сидела.
— Неужели? Ты не хочешь ехать, но при этом тратишь загранные суммы на наряды? — он оттолкнулся от дверного косяка и, хромая, прошёл к ней в комнату. Выпив и устав за день, он уже не пытался держаться, делая вид, что ему не больно. — Или это была такая изощрённая попытка вывести меня, чтобы я отказался ехать на свадьбу вовсе?
— И ты не хочешь, чтобы Иан ехал? — заметила она в раздражении.
— Думаю, что Иан и без меня не хочет туда ехать.
— Всё это из-за этой вашей девочки одуванчика…
— Нашей девочки, Лана. Смирись, что этот одуванчик часть и твоей семьи тоже, — он встал за её спиной. — И что тебе Иан? Что его присутствие изменит?
— Он друг Гаяна, он смог бы…
— Что?
Она глянула на него через отражение в зеркале.
— Потому что ты просто встанешь в сторонке и будешь с нескрываемым удовольствием наблюдать за моим позором! — прошипела герцогиня.
И конечно, Лана прекрасно понимала, что слова эти выведут её супруга из себя. Верон ухмыльнулся, потом положил ей руки на плечи. Больно сжал, оперевшись на неё и пригнувшись к самой её голове.
— Твой позор, дорогая? — проговорил он холодно и жёстко. — Меня позорит уже то, что ты моя супруга. Каждый раз выходя в свет, улыбаясь всем этим холеным и мерзким паразитам, когда ты держишь меня под руку — это позорище, действо, сродни ярмарке уродцев, дорогая.
Она скривилась от боли и на его действия и на слова.
— И это даже без упоминания о твоей репутации.
— Ты будешь попрекать меня этим всю нашу жизнь? — спросила она с надрывом.
— Это плата за моё терпение, — так же жёстко проговорил герцог. — И разве это не часть нашего договора с твоим отцом?