22
Холодный ветер дул не переставая, над головой неслись черно-серые, как сланец, облака, когда Скарлетт и Мамушка сошли на следующий день с поезда в Атланте. Со
времени пожара вокзал так еще и не отстроили, и они шагали по золе и грязи,
покрывавшей обгорелые развалины. По привычке Скарлетт окинула взглядом
площадь, выискивая коляску тети Питти с дядюшкой Питером на козлах, ибо они
всегда встречали ее, когда она в войну приезжала в Атланту из Тары. Но она тут же
спохватилась и презрительно фыркнула, поражаясь собственной рассеянности. Как
же мог Питер ее встречать, когда она не предупредила тетю Питти о своем приезде, а
кроме того, Скарлетт вспомнила, что в одном из своих писем тетушка сетовала на то, что пала их лошадка, которую Питер «приобрел» в Мейконе, когда они по окончании
войны возвращались в Атланту.
Скарлетт внимательно оглядывала вытоптанную, изрытую колеями площадку
перед вокзалом, выискивая, нет ли экипажа кого-нибудь из друзей или знакомых, кто мог бы подвезти ее до дома тети Питти, но на нее смотрели чужие черные и
белые лица. Наверное, ни у кого из ее старых друзей и не осталось теперь колясок, если то, что писала тетя Питти, – правда. Времена настали такие тяжелые, что даже
челядь трудно было держать и кормить, не говоря уже о животных. Большинство
друзей тети Питти, как и она сама, ходили теперь пешком.
Два-три фургона грузились у товарных вагонов; кроме них, стояло несколько
забрызганных грязью бричек с какими-то отпетыми парнями на козлах, да еще
карета и коляска, в которой сидела хорошо одетая женщина и офицер-янки. При
виде его мундира Скарлетт чуть не задохнулась: хотя тетя Питти писала, что в
Атланте стоит гарнизон и на улицах полно солдат, вид синего мундира несказанно
поразил и испугал Скарлетт. Ей вдруг показалось, что все еще идет война и что этот
человек сейчас накинется на нее, ограбит, оскорбит.
Народу на платформе почти не было, и Скарлетт вспомнилось то утро в 1862 году, когда она, юная вдова, приехала в Атланту, вся в черном крепе, злясь на себя за
нудный траур. Перед ней словно ожил тот день: шумная толпа, фургоны, коляски, санитарные повозки, кучера ругаются, кричат, знакомые окликают друг друга. Она
вздохнула с тоской: где оно, то веселое возбуждение, которое царило в первые дни
войны; подумала о том, какой путь предстоит ей проделать до дома тети Питти
пешком, и снова вздохнула. Правда, она надеялась, что на Персиковой улице
встретит кого-нибудь из знакомых, кто подвезет их с Мамушкой.
Пока она стояла так, озираясь по сторонам, светлокожий негр средних лет, сидевший на козлах кареты, подъехал к ней и, перегнувшись, спросил:
– Коляску, леди? Два куска – отвезу куда хотите в Тланте.
Мамушка бросила на него испепеляющий взгляд.
– Наемный экипаж?! – возмутилась она. – Да ты что, ниггер, не видишь, кто мы?
Мамушка, конечно, была из деревни, но, во-первых, она не всегда жила в деревне, а, во-вторых, знала, что ни одна добродетельная женщина никогда не поедет в
наемном экипаже, тем более в карете без сопровождающего родственника-мужчины.
Даже присутствие прислуги-негритянки не могло спасти положение. И Мамушка
свирепо посмотрела на Скарлетт, которая явно колебалась, с вожделением глядя на
карету.
– Пошли отсюда, мисс Скарлетт! Наемный экипаж, да еще вольный ниггер! Нечего
сказать, хорошо мы будем выглядеть!
– Никакой я не вольный ниггер, – возмутился кучер. – Я человек старой мисс
Тэлбет, и карета эта ее, а езжу я в ней, чтоб для нас заработать.
– Это что еще за мисс Тэлбет?
– Мисс Сьюзен Тэлбет из Милледжвилла. Мы все сюда перебрались, как старого
хозяина убили.
– Вы ее знаете, мисс Скарлетт?
– Нет, – с сожалением отозвалась Скарлетт. – Я очень мало кого знаю из
Милледжвилла.
– Тогда мы пойдем пешком, – решительно заявила Мамушка. – Езжай, ниггер, езжай.
Она подхватила саквояж, в котором хранилось новое бархатное платье Скарлетт, ее чепец и ночная рубашка, сунула под мышку аккуратный узелок с собственными
пожитками и повела Скарлетт по мокрой угольной пыли, устилавшей площадь.
Скарлетт, хоть и предпочла бы ехать в экипаже, не стала спорить с Мамушкой, так
как не хотела вызывать ее недовольство. Со вчерашнего дня, когда Мамушка застала
свою любимицу в гостиной с бархатными портьерами в руках, из глаз ее не исчезало
настороженное выражение, которое было совсем не по душе Скарлетт. Нелегко