тюрьме, я лишен женского общества и потому кинусь на вас, как форель на червяка.
«Так ведь ты и кинулся, – в бешенстве подумала Скарлетт. – Если бы не мои
руки…»
– Ну вот мы и восстановили истину – почти всю, кроме причины, побудившей вас
пойти на это. А теперь, может быть, вы скажете, почему вы хотели надеть на меня
брачные цепи?
В голосе его прозвучали мягкие, даже чуть дразнящие нотки, и Скарлетт
приободрилась. Пожалуй, еще не все потеряно. Конечно, надежды на брак уже нет
никакой, но, несмотря на свое отчаяние, Скарлетт была даже рада. Что-то было в
этом неподвижно застывшем человеке страшное, и даже самая мысль о том, чтобы
выйти за него замуж, пугала ее. Но может быть, если вести себя умно, возродить
воспоминания и сыграть на его влечении, ей удастся получить у него заем. Она
придала лицу детски умоляющее выражение.
– Ах, Ретт, мне нужна ваша помощь – и вы в состоянии ее мне оказать, ну, будьте
же хоть чуточку милым.
– Быть милым – самое любимое мое занятие.
– Ретт, во имя нашей старой дружбы я хочу просить вас об одолжении.
– Ну вот, наконец-то леди с мозолистыми руками приступила к выполнению своей
подлинной миссии. Боюсь, «посещение больных и узников» – не ваша роль. Чего же
вам надо? Денег?
Этот прямой вопрос разрушил всякую надежду подойти к делу кружным путем, сыграв на его чувствах.
– Не надо злорадствовать, Ретт, – вкрадчиво сказала она. – Мне действительно
нужны деньги. Я хочу, чтобы вы одолжили мне триста долларов.
– Вот наконец-то правда и выплыла наружу. Говорите о любви, а думаете о
деньгах. Как по-женски! Вам очень нужны деньги?
– О да… То есть они мне не так уж и нужны, но не помешали бы.
– Триста долларов. Это большая сумма. Зачем они вам?
– Чтобы заплатить налог за Тару.
– Значит, вы хотите призанять денег. Что ж, раз вы такая деловая женщина, буду
деловым и я. Под какое обеспечение?
– Что-что?
– Обеспечение. Гарантирующее возврат моих денег. Я не хочу их терять. – Голос
его звучал обманчиво мягко, был такой бархатный, но она этого не заметила: может, все еще и устроится.
– Под мои сережки.
– Сережки меня не интересуют.
– Тогда я вам дам закладную на Тару.
– А на что мне ферма?
– Но вы могли бы… могли бы… это ведь хорошая плантация, и вы ничего не
потеряете. Я расплачусь с вами из того, что получу за урожай хлопка в будущем году.
– Я в этом не уверен. – От откинулся на стуле, засунув руки в карманы брюк. –
Цены на хлопок падают. Времена настали тяжелые, и люди денег на ветер не
бросают.
– Ах, Ретт, зачем вы меня дразните! Я же знаю, что у вас миллионы!
Он наблюдал за ней, и в глазах его плясали злорадные огоньки.
– Значит, все у вас в порядке, и деньги вам не так уж и нужны. Что ж, я рад это
слышать. Приятно знать, что у старых друзей все в порядке.
– Ах, Ретт, ради всего святого!. – в отчаянии воскликнула она, теряя мужество и
всякую власть над собой.
– Да не вопите вы так. Я думаю, не в ваших интересах, чтобы янки вас слышали.
Вам кто-нибудь говорил, что глаза у вас как у кошки – у кошки в темноте?
– Ретт, не надо! Я все вам расскажу. Мне очень нужны деньги, очень. Я… я солгала
вам насчет того, что все у нас в порядке. Все так плохо – дальше некуда. Отец… он…
он… совсем не в себе. Он стал очень странным – как дитя – с тех пор, как умерла
мама, помощи мне от него ждать нечего. И у нас нет ни одного работника, чтоб
собирать хлопок, а кормить надо тринадцать ртов. Да еще налоги такие высокие.
Ретт, я все вам расскажу. Вот уже год, как мы почти голодаем. Ах, ничего вы не
знаете! Не можете знать! У нас просто есть нечего. А это так ужасно, когда
просыпаешься голодная и спать ложишься голодная. И нам нечего носить, и дети
мерзнут и болеют, и…
– Откуда же у вас это прелестное платье?
– Из маминых портьер, – ответила она, вконец отчаявшись и уже не имея сил
лгать, чтобы скрыть свой позор. – Я смирилась с тем, что мы голодали и мерзли, но
теперь… теперь «саквояжники» повысили налог на Тару. И деньги эти мы должны
внести немедленно. А у меня нет ничего, кроме одной золотой монеты в пять
долларов. Мне так нужны эти деньги, чтобы заплатить налог! Неужели вы не
понимаете? Если я их не заплачу, я… мы потеряем Тару, а нам просто невозможно ее
лишиться! Я не могу этого допустить!
– Почему же вы не сказали мне всего этого сразу вместо того, чтобы играть на