Карл сказал:
— Дядя, если я женюсь на Гульде Кюнер, то я не буду проводить свое время с легкомысленными молодыми людьми, потому что Гульда Кюнер — скромная девушка. Она будет заботливою и экономною хозяйкой, и мне приятно будет сидеть дома.
Гофлиферант отвечал:
— Гофлиферант Гейнрих Шлейф не хочет, чтобы дочь простого мужика вошла в его дом и села впоследствии на то кресло, на котором ныне сидит госпожа гофлиферантша Гейнрих Шлейф, урожденная Амалия Липперт. дочь гофлиферанта индустриенрата Фридриха Липперта. Нет, я хочу, чтобы все шло, как прилично, без заносчивости и без унижения.
Гофлиферант, опорожнив эту кружку, сказал громче, чем обыкновенно:
— Кельнер, прошу сосчитать!
Карл мужественно сказал:
— Кельнер, за эту кружку я плачу. Еще одну господину гофлиферанту.
Гофлиферант возразил:
— Я выпил мою кружку, и мне пора идти домой, где меня ждет моя милая Амальхен.
При воспоминании о милой Амальхен голос гофлиферанта дрогнул, и в его глазах блеснули светло-желтые слезинки. Карл сказал:
— Дядя, за ту кружку я заплачу.
Гофлиферант остался. И еще. И еще. И еще. Наконец в двенадцать часов ночи, когда кафе закрывалось и когда все добрые граждане богоспасаемого города Кельберга уже мирно спали в своих кроватях, под своими теплыми пуховыми одеялами, вместе со своими добродетельными женами, гофлиферант вышел на площадь, поддерживаемый Карлом. Карл хотел было проводить его до дому, но гофлиферант решительно этому воспротивился. Он говорил:
— Гейнрих Шлейф всю жизнь твердо стоял на своих собственных ногах, и не нуждается ни в чьей помощи. Я дойду один, а ты иди домой. Нехорошо молодому человеку возвращаться домой очень поздно. Твоя почтенная хозяйка, госпожа, Клара Фрейман, может подумать о тебе дурно, а если это повторится, то она перестанет держать тебя у себя на квартире.
И на углу Карлплатца, и Карлштрассе Карл простился с гофлиферантом. и отправился домой, в свою скромную коморку на окраине города, на Нахтигальштрассе. По дороге предавался он грустным размышлениям о дядиной непреклонности и сладостным мечтаниям об очарованиях прелестной и невинной Гульды.
II
Гофлиферант шел привычною дорогою по Карлштрассе. Шаги его были очень нетверды.
Скоро пришел он на Кайзерплатц, обширную площадь со статуею императора. Пять улиц выводили на эту площадь: справа от Карлштрассе — Вильгельмштрассе, где была контора и магазин гофлиферанта; слева — Фридрихштрассе; через площадь — Альбрехтштрассе и Альбертштрассе.
Перейдя через площадь и обогнув памятник, гофлиферант направился по одной из этих улиц, и скоро добрался до дома под номером седьмым. С трудом взобрался он по внешней лестнице к дверям своей квартиры, причем его удивило, что лестница стала как будто повыше на одну ступеньку. Но скоро он сообразил в чем дело. Он подумал:
«Я выпил сегодня больше одной кружки пива, и это подействовало на мои ноги, но не на мою голову. Всегда я вхожу правою ногою на первую ступеньку, левою на вторую, правою на третью, и так далее все шесть ступеней. Но сегодня одна из моих ног ступила на ступеньку, где уже стояла другая нога, и вот почему я насчитал семь ступенек. Нет, — думал гофлиферант, — в моем доме шесть ступенек, а семь ступенек- это в доме господина ратмана Вильгельма Шпицера, тоже номер семь, но на другой улице, на Альбертштрассе».
Гофлиферант достал из жилетного кармана ключ от входной двери. Долго возился он, ключ долго не хотел входить в скважину. Наконец что-то щелкнуло в пружине замка, дверь заскрипела и отворилась.
Гофлиферант с досадою подумал, что служанка Гертруда не исполняет своих обязанностей и уже давно не смазывала петель двери. Он пошарил по стене, повернул выключатель, и глянул на себя в зеркало.
— О! — сказал он, укоризненно покачивая головою, — старый Гейнрих, ты очень красен. Не годится тебе пить больше одной кружки, хотя бы ты за лишнее пиво и не платил ни пфеннига. Это вредно для твоего здоровья.
В соседней комнате послышалось шлепанье туфель. Гофлиферант умилился.
Он воскликнул:
— Моя Амалия не спит и ждет своего старого Гейнриха!
И его широко улыбающееся лицо обратилось к двери.
Чей-то грубый голос за дверью спрашивал:
— Кто там разговаривает так поздно ночью?
Гофлиферант испугался и подумал:
«Амалия сердится и говорит поэтому низким голосом. Она спросит: что ты смотришься в зеркало, как молодая девушка? Зачем ты для этого тратишь электричество, которое стоит так дорого?»
Гофлиферант погасил свет, и поспешил в комнаты. Но к его ужасу и негодованию на пороге встретил его господин ратман Вильгельм Шпицер, в домашней куртке и в туфлях, такой же толстый и таґкой же красный, как и Гофлиферант.
Гофлиферант воскликнул:
— Господин ратман!
Ратман воскликнул:
— Господин гофлиферант!
И оба они воскликнули одновременно:
— Как вы сюда попали?
И оба ответили одновременно:
— Я у себя дома!
И опять оба в одно время воскликнули:
— Это — мой дом!
И в это время в души их обоих закрались мрачные подозрения.
Гофлиферант воскликнул:
— Моя Амалия!
Ратман воскликнул в тот же миг:
— Моя Берта!
— Вы идете от моей Амалии! — говорил гофлиферант.
— Вы идете к моей Берте! — говорил ратман.
И оба они воскликнули одновременно:
— Не употребляйте имени вашей несчастной почтенной супруги, которую вы обманываете с чужою женою.
— Прошу вас удалиться из моего дома! — воскликнули оба они одновременно.
И наконец свет истины озарил голову гофлиферанта, — над головою ратмана он увидел люстру. Такая же точно люстра, как и у гофлиферанта, но лампочки заключены не в шарообразные футляры льдистого стекла, как у гофлиферанта, а в футляры многогранные, хотя стекло такое же точно.
Гофлиферант в ужасе воскликнул:
— Как я сюда попал!
Ратман отвечал:
— Я не знаю, как вы сюда попали, господин гофлиферант. Но я бы желал знать, как вы сюда попали, и что вы здесь ищете в такое позднее ночное время.
Гофлиферант говорил, весь красный от пива и от смущения:
— Я отворил дверь моим собственным ключом! Я думал, что я на
Альбрехтштрассе номер семь.
Ратман отвечал:
— Вы на Альбертштрассе номер семь, господин гофлиферант, и вы отворили мою дверь своим ключом. Я не буду удивляться, если окажется, что мой замок сломан.
Гофлиферант спросил: