— Был еще один случай… Однажды я и наши шофера Плаксин и Шакуров шли после работы в сторону молодежного городка и, когда прошли улицу Аносова, то увидели, что в газоне лежит человек, а рядом старшина милиции борется еще с двумя. Сотрудник увидел нас и крикнул: «На помощь, товарищи!» Один из грабителей бросился бежать, другого милиционер схватил и не отпускает. Мы тогда за убегающим, наперерез. Я схватил его, но левая рука у меня еще с фронта, после ранения слабая. Он вырвался и снизу меня ножом в живот. Но в это время Плаксин и Шакуров подскочили.
Если бы я потребовался по этому случаю, то вы бы давно вызвали меня. Так что вас интересует то, что я рассказал вначале… Только я не знаю ни имени, ни фамилии того типа, который делал себе бетонный каземат под домом.
— Да, — отозвался Грудин, — верно. Именно «бетонный каземат». А этот «тип», как вы его назвали, нам известен. Он работает в цехе связи металлургического завода монтером и зовут его Николай Сергеевич Сидоров.
Расследованием преступления, совершенного Ереминым, должна была заниматься прокуратура, и поэтому Грудин передал дело следователю прокуратуры Александру Ильичу Елизарову.
Выясняя все обстоятельства дела, следователь собрал, как того требует закон, факты, не только уличающие Еремина, но и факты, смягчающие его вину. Таковых собралось довольно много и, кроме того, Александр Ильич, разговаривая с Ереминым, пришел к выводу, что тот давно уже раскаялся в совершенном преступлении. Елизаров решил, что содержать Еремина до суда под стражей нет необходимости, так как скрываться от следственных органов или как-то повлиять на ход расследования дела он не собирается. И Еремин был освобожден под расписку о невыезде. Растерянно потоптавшись на пороге камеры, он тихим голосом произнес:
— Я оправдаю ваше доверие.
Слова эти он произнес таким тоном, что Елизаров окончательно убедился в его искренности.
«Что же дальше делать с Ереминым? — думал следователь. — Не сходить ли в гараж и не поговорить ли с коллективом? Да, пожалуй, надо сходить!»
В красном уголке гаража быстро собрались шоферы, ремонтники, грузчики. За столом, покрытым красной скатертью, заседал президиум.
— Товарищи! — начал председательствующий, линейный диспетчер Нехлебов. — На повестке дня нашего собрания сегодня один вопрос — персональное дело шофера Еремина. Предоставляю слово следователю прокуратуры товарищу Елизарову.
В черном драповом пальто, Александр Ильич выделялся среди телогреек и брезентовых курток собравшихся. Он прошел к трибуне и пригладил свои волнистые русые волосы.
— Товарищи! — негромко, буднично начал Елизаров. — Дело в том, что год назад Еремин, занимаясь доставкой жидкого бетона с завода железобетонных изделий на строительство цеха ферросплавного завода, похитил и продал индивидуальному застройщику одну машину бетона и, кроме этого, продал еще пять машин бетона, предназначенного на свалку ввиду невозможности использования бетона «Ферростроем». Это бывает, сами знаете, из-за нерасторопности отдельных руководителей, зачастую не сумевших подготовить фронта работ для бетонирования. Теперь я хочу услышать ваше мнение, так как Еремину грозит суровая мера наказания — до десяти лет лишения свободы.
Следователь замолчал, внимательно глядя на присутствующих.
— Послушаем Еремина! Пусть расскажет, как пошел на такое преступление! — раздались голоса из зала.
— Еремин! — крикнул Нехлебов. — Выходи, рассказывай!
Андрей поднялся, тяжело прошел вперед, к столу президиума. Повернулся лицом к присутствующим в зале рабочим, но отдельных лиц не мог различить. От этого ему стало совсем не по себе, даже страшно. Вот сидят в зале его приятели, товарищи по работе, но они сейчас очень далеко от него, будто за глухой стеной. Услышат ли, поймут ли? Он стоит перед лицом суда товарищей, опозоривший и себя, и их.
— То, что сказал следователь, все правда, — взволнованно произнес Еремин, чувствуя, что краска стыда густо покрывает лицо. — Я подтверждаю его слова. Прошу только об одном, поверьте мне, что с того времени я ничего плохого не делал и никогда больше в жизни не сделаю!
— Как ты решился украсть машину бетона? — раздался четкий голос.
— Накануне я не использовал один талон, по которому должен был получить бетон. Про этот талон никто из мастеров «Ферростроя» меня не спросил, а дали новые талоны. Я получил бетон и не знал, что с лишней машиной делать. Если привезу на стройку, спросят, откуда лишняя машина. Подумают, что я сам делаю талоны. Начнутся неприятности. И я решил продать бетон. Тут же подвернулся покупатель. А остальные машины мне просто жалко было выбрасывать. Привезу на участок, а там то опалубка не готова и некуда бетон из кузова вылить, то кран сломался. Мастер отметит мне, что я привез бетон, и потом говорит: «Не можем мы сейчас использовать раствор. Вези на свалку, а то он у тебя в кузове застынет». Я увозил, но не на свалку, а все тому же застройщику!