Обо всем случившемся вскоре стало известно многим. Не случайно поэтому на очередной прием к тому же судье пришли представители общественности. Среди них были и соседи Карташевых, и активисты из уличного комитета, и товарищи из парткома с места работы Ивана Карташева. Возглавляла комиссию депутат районного Совета Валентина Ивановна Соколова.
— Мы не можем оставаться безучастными, когда рядом творится несправедливость, — сказала она.
— Спасибо, что вы откликнулись на это дело, — с благодарностью встретил их судья.
Было выработано совместное решение: положение, которое создалось в семье Ивана и Марии Карташевых, предварительно обсудить в коллективах по месту работы и жительства.
А вскоре после этого постановления собраний оказались в деле, которое было внесено в судебное заседание.
Не считаясь с жилищными трудностями в городе и не заботясь о судьбе молодой семьи, Лукерья Спиридоновна и Лука Федотович все-таки понудили сына предстать перед судом в качестве ответчика. Вместе с ним была его жена, державшая на руках грудного ребенка. Саша бегал тут же, спрашивая то мать, то отца: что здесь происходит? Мать просила его помолчать. А дедушка с бабушкой, сидя на передней скамейке, словно не слышали беспокойных возгласов ребенка. Они продолжали извиваться в своих показаниях, обвиняя во всем сноху и сына.
— К ответу клеветников! — доносилось из зала суда.
— Звери, и те питают чувства к детям! — возмущенно говорили люди, когда прокурор закончил свое заключение.
В совещательной комнате у судей разногласий не было. Они приняли решение: оснований к выселению семьи Ивана Карташева из дома его родителей нет. За самоуправные действия Лукерью Спиридоновну и Луку Федотовича Карташевых привлечь к суду общественности.
— Правильно! — гулом отдалось в зале, когда председательствующий огласил решение суда.
Через несколько дней Лука Федотович, проходя по улице, вдруг остолбенел. Его внимание привлекло объявление: «Сегодня в клубе состоится общественный суд по делу Лукерьи и Луки Карташевых».
Он тут же рысцой побежал домой.
— Ты слышала, Лукерья? Общественный суд над нами. Что делать-то будем?
— Ох! Плохо мне. Скажи, что я болею.
Вызванный врач установил, что Лукерья здорова и на суде присутствовать может.
И суд состоялся. С Лукерьей и Лукой Карташевыми решил поговорить «с глазу на глаз» сам народ.
Клуб был переполнен.
Заседание предстояло вести председателю товарищеского суда Николаю Павловичу Кузнецову.
За свои сорок лет непрерывной работы на заводе он заслужил всеобщее уважение. По возрасту и на отдых пора бы. А он вот не может. Скучно, говорит, мне без работы, без коллектива. Пока есть силы — буду трудиться…
После краткого сообщения по делу четы Карташевых Николай Павлович обратился к присутствующим:
— Кто хочет выступить?
— Пусть сначала сами выскажутся, как дошли до такой жизни, — раздались голоса.
— Что ж, — согласился Николай Павлович, — пожалуй, правильно. С вас и начнем… Что скажете, Лука Федотович и Лукерья Спиридоновна? Вам слово…
Супруги пытались, было, препираться друг с другом. Первым все-таки заговорил Лука Федотович. Его перебила Лукерья Спиридоновна, и опять они начали поносить сына и сноху, предъявляя им самые нелепые обвинения.
По нарастающему в зале гулу можно было понять, как реагируют люди на то, что говорят супруги.
Иван и Мария с грудным ребенком на руках сидели рядом и молчали. Они ничего не просили, не требовали. А когда председатель суда спросил, что они думают и как хотят жить дальше, они ответили коротко:
— Жить нам дружно вполне можно. Делить нечего. Родителям всегда поможем.
— Что об этом и говорить!.. Разрешите сказать, — к судейскому столу подошла пожилая женщина, председатель уличного комитета Нина Сергеевна Кирюшина. Ее все хорошо знали как заботливого старшего товарища, коммуниста. — Мне шестьдесят пять лет, — начала она. Я вырастила четверых сыновей. Двое из них сложили свои головы в Отечественную. От горя я поседела. Горе было тогда не только у меня. У многих. Поэтому все матери стремятся теперь, чтобы такого в жизни больше не повторилось. Как каждая мать, я счастлива, что живу со своими сыновьями. Они оба женаты. Я рада, что у меня растут внучата. Каждая мать, ставшая бабушкой, знает по себе, какое это большое счастье.
А вот вы, Карташева, не рады семейному счастью своего сына. Вы отравляете молодой семье жизнь. Корысть для вас — превыше всего. Ради нее вы не брезгуете ничем — ни клеветой, ни сутяжничеством. Мы и раньше предупреждали вас, что нельзя так жить. Вы отвечали, что это ваше личное дело. Но вы ошибаетесь. Семейное дело — не только ваше, но и наше, общее дело.