— Ничего страшного! Юра действительно прекрасный мальчик. Да что мы остановились посреди улицы? Пройдемте ко мне в кабинет!
Они вошли в отделение милиции.
— Дежурный! — крикнул Голутвин. — Приготовьте опознание Камина в кабинете Миронова. Скажите, что я его прошу об этом! Заходите сюда! — обратился он к Марии Николаевне и Юре, открывая свой кабинет.
— Дело в том, Мария Николаевна, что Юра был очевидцем некоторых событий. И вот он нам сейчас все, что видел, расскажет. А поскольку он еще мал, то его допрос полагается проводить в присутствии педагога. Ну, Юра, рассказывай! Только с самого начала, по порядку!
Показав жестом Марии Николаевне на диван, а Юре на стул около дивана, Голутвин сел за стол.
— Мы с Вовиком, моим братом, играли около дома, который строится рядом с нашей школой, — быстро начал он, усевшись на стул. — Вдруг видим, двое дяденек заходят на стройку и несут с собой пиджак. Один из них еще прятал этот пиджак под свой. На нас заругались и развалили кирпичи, которые мы складывали. Зашли в дом, потом вышли оттуда уже без пиджака.
— Так, Юра, хорошо. Скажи, как были одеты они и у кого из них был этот пиджак?
— Один был в черном костюме, а другой в коричневом. А пиджак нес тот, который был в черном костюме.
— Очень хорошо. Так ты говоришь, что узнаешь их?
— Конечно, узнаю! Я их хорошо запомнил. А знаете, что рассказывал Никифор Пантелеевич? Он говорил, что в тот день, перед тем, как мы с вами нашли пиджак, во дворе нашей школы какие-то двое дяденек разбили голову одному пьяному до крови!
Голутвин, который в это время записывал показания Юры в протокол, рассеянно произнес:
— Да? Пьяные, говоришь, подрались?
Дверь кабинета открылась.
— Товарищ лейтенант! Для опознания все готово! — произнес вошедший милиционер.
— Пойдемте, Мария Николаевна! Ну, Юра, сейчас мы тебе покажем несколько человек, и ты скажешь, есть ли среди них кто-нибудь из тех, кто прятал пиджак на стройке!
В небольшом кабинете, куда они зашли, было людно. Миронов, плотный мужчина с редкими волосами на голове и большими залысинами, и еще двое граждан, сидевших около его стола, закуривали. Напротив них, вдоль стены, лицом к ней, стояли три человека.
— Всем повернуться ко мне! — приказал Голутвин, обращаясь к стоящим у стены.
Они повернулись.
— Юра, узнаешь кого-нибудь из этих дяденек?
— Узнаю вот этого, который в середине стоит, — сказал Юра, показывая на Камина.
Камин передернул плечами. Презрительная улыбка скользнула по его тонким губам.
— Где ты его видел?
— На стройке около нашей школы. Он и еще один дяденька спрятали пиджак в подвале дома, который строится. Только пиджак нес не этот, а другой, в черном костюме! А этот был в коричневом костюме!
— А почему ты думаешь, что был именно этот дяденька? Как ты его запомнил?
— Очень просто. У него нет ногтя на большом пальце и зуб золотой. Когда он развалил кирпичи и заругался, я заметил, что у него зуб золотой.
— Цыпленок! Замолчи сейчас же, а то я тебе уши пообрываю! Кого ты узнаешь? Ты меня ни разу не видел! — закричал Камин, кривя губы.
— И правда, зуб золотой, — голос одного из понятых, который сидел ближе к Миронову, прозвучал радостно-изумленно, когда он увидел во рту Камина коронку.
Камин повернул голову в его сторону и что-то хотел сказать.
— Фикса, — не давая Камину говорить, флегматично произнес Миронов.
Камин вновь посмотрел на Юру.
— Щенок! Драть тебя некому! — несколько остыв, прошипел он, подавленный репликами о зубе.
— Я не щенок и не цыпленок, а тимуровец! — гневно сказал Юра. — А вы вор! Вот вы кто! И вас в тюрьму посадить надо!
— Хорошо, Юра! Хватит! Камин, покажите левую руку!
— Нету ногтя. Все правильно, — раздраженно произнес Камин, нехотя протягивая руку.
— Подтверждаете ли вы показания свидетеля?
— Подтверждаю частично. Был пиджак, но взял его не я, а Акшинцев, но когда, я не видел. И нес его он, а я никакого отношения к краже не имею.
— Где деньги, которые были в кармане пиджака?
— Какие еще деньги? Не пришьете невиновному, гражданин начальник.
— Обыкновенные. Сорок два рубля.
— Не знаю, не видел.
— Миронов, уведи его. Пусть подумает хорошенько. Подготовь там у меня опознание Акшинцева.
— Пошли! — Миронов встал, положил недокуренную папироску в пепельницу и показал Камину на дверь.