У Андрея своих друзей было совсем немного. Он был человеком довольно замкнутым и скрытным и поэтому с новыми людьми сходился не очень охотно. Самым близким и верным другом он продолжал считать Авика. У него по-прежнему были очень хорошие отношения со своим первым режиссером Кругловым и оператором Пригодиным. На этом, собственно, круг близких ему людей и заканчивался. Ну и, конечно, была его Тамара, без которой Андрей свою жизнь не представлял и без которой, как он считал, ничего бы в этой жизни не добился. В этом еще со школьных лет он был совершенно уверен, а Тамара, в самом деле считая себя его музой, как бы невзначай к этой мысли его подталкивала и очень завуалированно ему об этом периодически напоминала.
Не имея собственной компании друзей, он с удовольствием вошел в компанию своей жены, в которой были приятные, неназойливые люди: учителя из ее школы и их супруги — врачи, инженеры, научные работники. Все они любили и знали кино, но никогда с навязчивыми вопросами не лезли, и подробности из жизни киношников их тоже не интересовали. Но на этот раз, когда через несколько дней после выхода «Трех дней» на экраны они с Тамарой пришли на квартиру, где собрались ее друзья, его сразу засыпали вопросами.
— Скажите, пожалуйста, Андрей, вы считаете, что ваш фильм действительно отражает правду происходящего в России?
— Абсолютно, — не задумываясь ответил Андрей. — Я могу вам привести сколько угодно случаев бесправия простых людей, которых я лично знаю. И это притом, что у нас в стране наступила своеобразная свобода.
— Вы не верите в Ельцина! — обрадовалась молоденькая учительница, работавшая вместе с Тамарой.
— Почему, Ельцину я как раз верю, — разочаровал ее Андрей. — А вот в наш народ — не очень. Во власти на местах — совсем не верю. И то, что эта наша так называемая свобода пришла надолго, тоже не верю. Русский народ к ней не привык, он не знает, что ему с ней делать, и без нее ему спокойнее.
— И тем не менее, — вступил в разговор средних лет мужчина, работавший в НИИ, — такие фильмы, как ваши «Три дня», «Груз 200» Балабанова, «Мусульманин» Хотиненко, «Страна глухих» не помню кого…
— Тодоровского, — подсказал Андрей. — Кстати, очень хороший фильм.
— Да, они все хорошие, но только уж слишком черные. Вот если бы сейчас снимали такие фильмы, как делали Данелия, Рязанов, Гайдай, народу хоть в кино становилось бы полегче. Если вы считаете, что жизнь в стране такая черная, так дайте нам хоть в кино отдохнуть.
— А я разве возражаю против таких фильмов?! — возбужденно ответил Андрей. — «Не горюй!», «Берегись автомобиля», «Бриллиантовая рука» — прекрасные фильмы. Но такие фильмы совсем не просто делать. Они требуют особого таланта, своих мастеров, а где вы их сейчас возьмете? Гайдая уже нет, о «Фортуне» Данелии говорить даже не хочется, и Рязанов себя давно исчерпал. Я надеюсь, вы со мной согласны? — спросил он, ожидая ответа, но все сидящие с ним вдруг как один заулыбались и приветливо замахали руками.
Андрей, сидящий спиной к двери, обернулся и увидел вошедшего в комнату Авика. Они очень давно не виделись, общаясь только по телефону, и Андрей поразился, как изменился его друг: осунулся, лицо потускнело, всегда блестящие живые глаза погасли.
— Привет, старик, — обнимая Авика, радостно сказал Андрей. — А тебя-то как сюда занесло?
— Кто-то должен составить Тамаре компанию, пока ты в кино снимаешься, — отыскивая глазами Тамару, ответил Авик.
С тех пор как у Тамары родился ребенок, Авику стало казаться, что она к нему охладела. Несмотря на то что Андрей был все время занят на съемках и даже на неделю уехал в Тучков, они встречались намного реже, чем раньше. Но когда они встречались, он видел ее радостное лицо, счастливый смех, нетерпеливый взгляд, объятья, и его волнения сразу исчезали. Потом опять наставала разлука, и тяжелые мысли опять наваливались на него. Вот и сейчас он уже больше недели не виделся с ней, и это становилось так невыносимо, так больно, что он даже вспомнил цитату из какого-то романа Достоевского: «Он любил ее так сильно, почти до ненависти. И нет сильнее этой любви».
— Послушай, Андрюшка, прости меня, — словно опомнившись, заулыбался Авик. — Я ведь тебя с фильмом не поздравил. Какая же я сука!
Авик действительно искренне был рад за Андрея и гордился им. Да и вообще все эти годы его связи с Тамарой он по-прежнему продолжал считать Андрея своим лучшим другом, заглушая свое чувство вины перед ним. Он уже давно убедил себя, что в любви виноватых нет.
— Ладно тебе. Разве между нами могут быть обиды, — Андрей, запустив руку в копну волос Авика, потряс его за затылок.