Наступила долгожданная встреча Нового года. Это был самый любимый праздник не только Алены и ее друзей, но и всего русскоговорящего мира на нашей уже делающейся тесной планете. И столы повсюду накрывались одинаковые, правда, с небольшими отклонениями на кулинарные различия страны, их приютившей.
Новый год отмечали у Алены. Бабушка предоставила им квартиру, а сама пошла встречать к их соседу Борису Анатольевичу Левкину, или Бориске, как его звала недолюбливающая его Алена. Компания была небольшая, так что приготовлением закусок девочки себя не очень утруждали: сели с мальчиками в пару машин и поехали в русский магазин на Брайтон-Бич.
Выпив, как положено, за уходящий год и встретив громким «Ура-а-а!» новый, 2006 год, ребята с шумом и стремительностью стали поглощать еду и балагурить.
— Listen guys! (Послушайте, ребята!) Хотите, я открою вам глаза на мир? — с набитым ртом и хитрыми глазами спросил Маркуша, студент первого курса нью-йоркского университета Фордам, водивший такси по выходным.
— Давай, не томи душу! — потребовала Катя, лучшая подруга Алены.
— Вот вы задумывались, как нью-йоркские таксисты писают в Манхэттене, где нельзя даже на пару минут остановиться и сделать свои дела? — Маркуша был от себя в восторге.
Сидящие за столом дружно и громко расхохотались.
— Чего вы ржете?! Это по делу вопрос, — поддержал Маркушу его близкий друг Сеня. — Вчера даже в New York Times об этом черкнули.
— Ха-ха. Very funny (очень смешно), — перестав жевать, Маркуша с презрением посмотрел на Сеню. — Короче, объясняю для невежд. В Манхэттене такси может остановиться, только чтобы взять пассажира или высадить его. Поэтому каждый уважающий себя таксист имеет с собой баночку, в которую делает пи-пи, а затем выливает содержимое на асфальт. И дело сделано! — Маркуша гордо оглядел сидящих за столом.
— Как romantic (романтично), — сделав ударение на i, томно закатив глаза, сказала Лида, девушка Маркуши.
— Интересно, а какая техника при пассажире пипикать? — полюбопытствовал Илюша, высокий худой двадцатилетний юноша с милым лицом и беспечным характером. Почти два года назад он приехал по гостевой визе к своему деду Бориске да так и остался, размышляя, что ему делать дальше.
— Таксисты — народ ушлый! Всегда что-нибудь придумают, — не стал уточнять Маркуша.
— Stop! Enough! (Прекратите! Хватит!) Базар устроили! Дайте лучше Аленке рассказать про Питер, — стукнув ладошкой по столу, приказала Катя. Она неизвестно по какой причине чувствовала себя ответственным лицом за порядок в их маленькой, но дружной компании. И Алена все им подробно рассказала: и о прекрасном Петербурге — большинство из ребят в нем никогда не были; и о встрече с Земцовым — все видели диски с его фильмами и наперебой стали о нем расспрашивать, особенно девочки; и о том, как она ему сыграла этюд. За столом сразу категорично потребовали, чтобы Алена показала им этот этюд. Алена показала им фигу. Рассказала она и об Эпштейне, преподающем в театральном институте, и как он сказал, что она талантлива и обязана поступать в театральный институт. А он ей поможет. Закончив свой рассказ, Алена обвела взглядом слушающих. У мальчишек глаза блестели от восторга, глаза же девочек были мечтательно затуманены.
— А как бабушка? Что она обо всем этом думает? — спросила Катя, всегда любившая во всем порядок и правду. Кроме этого, она была на несколько лет старше Алены и как бы опекала ее.
— Бабушке я еще ничего не сказала, — ответила Алена и в ожидании реакции обвела сидящих за столом вопросительным взглядом.
— Are you kidding?! Why?! (Ты шутишь?! Почему?!) — возмутилась Катя.
— She hates Russia. That’s why. (Потому что она ненавидит Россию.) Из-за мамы. Но, если она не поедет, я все равно поеду. Одна.
— Елена Владимировна точно не поедет, — сказал Илюша.
— А ты откуда знаешь? — удивилась Алена.
— Мне дед сказал. У него с твоей бабушкой роман. Так что скоро мы с тобой породнимся.
— Не-а. Мне такие родственники не нужны. В нашей семье в психушку еще никто не попадал.
— А вот с психушкой ты как раз по делу, — поддержала подругу Катя. — Сейчас я вам расскажу, как этого психа скоро в дурку засадят. Для начала этот конченый дебил, — Катя показала на Илюшу, — умудрился у твоей бабушки попросить в долг fifteen hundred bucks (полторы тысячи долларов).
Все вопросительно посмотрели на Илюшу.
— Чего уставились? У меня не было выхода. Мне иначе был полный пипец!