— Привет, Фима, — сказал Андрей, усаживаясь за столик.
— Привет. Ты представляешь, я сказал, что встречаюсь здесь с другом, и назвал тебя — ну ты же у нас знаменитость, и мне бармен сразу принес бутылку двенадцатилетнего «Макаллана». Такого виски даже в гребаном «Палки-не» нет.
— Они оба очень приятные — и бармен, и его жена Лю-баша. Я потом расскажу тебе их историю — прямо готовый сюжет для фильма. Но сейчас речь о другом. Сейчас я тебя ошарашу.
И Андрей рассказал Фиме о том, что произошло за эти два дня. По мере рассказа Андрея лицо у Фимы мрачнело, наливалось краской, пухлые губы сжались, и казалось, что он с трудом сдерживается, чтобы не перебить Андрея.
— Я в своей жизни ни разу не дал в морду еврею, какой бы сволочью он ни был. Но морду этого подонка я бы сейчас превратил в кровавое месиво, — высказался он наконец, когда Андрей закончил.
— Это ни к чему — ему хватило и одного удара. Я вот о чем все время думаю, и, как мужик, ты должен меня понять. Простить измену жены тяжело, но можно. Время все лечит. Но простить измену лучшего друга… Для меня это невозможно. Никогда.
— Согласен. Давай выпьем за дружбу. Настоящую мужскую дружбу.
Фима разлил виски, и они выпили.
— Послушай, Андрюша. Мои сейчас на даче, так что живи у меня сколько хочешь. Мне только в радость.
— А я как раз и собирался тебя об этом попросить. Пока не сниму квартиру.
— А вашу делить не будешь?
— Нет. Эта ее квартира. Я заберу только машину.
Они еще немного посидели, и каждый на своей машине поехал на набережную Невы, где у Фимы была квартира.
На следующий день Андрей продолжил съемки «Желтой прессы».
Андрей начал съемки со сцены, в которой Ира Малышева в постели успокаивает своего мужа, после того как забрала его из милиции. То есть Андрей, игравший Малышева, должен был лечь в одном нижнем белье с Аленой, игравшей его жену. Происходи это с любой другой актрисой, Андрей даже бы не задумывался, но с Аленой это было совсем другое, и он слегка нервничал. Довольно давно, когда Алена еще училась в театральном, он почувствовал, что нравится ей. Тогда это его нисколько не удивляло — он знал, что молоденькие девчонки часто на него западают, но на их восторги он никогда не обращал внимания, в том числе и на Алену. Когда же они вместе работали в театре над спектаклем «Мириам», у него уже не было никаких сомнений, что Алена в него влюблена. Но у него никогда даже мысли не мелькнуло о каких-либо отношениях с ней, кроме рабочих и дружеских. Скорее, его отношение к ней напоминало если не отца к дочери, то старшего брата к своей взрослой сестренке.
Беспокоясь за Алену, на репетиции он сделал так, что на площадке осталось как можно меньше народу — только необходимые. Его самого пригласили на площадку, когда Алена в одном нижнем белье уже лежала под одеялом. Какие бы чувства к нему Алена ни испытывала, сцену в постели она провела высокопрофессионально, и сняли сцену одним дублем. Андрею не хотелось уходить с площадки, и он предложил прорепетировать еще одну сцену. Когда репетиция закончилась и все собрались расходиться, к нему подошла Алена.
— Андрей Николаевич, почему вы сегодня такой грустный?
— Да нет, нормальный.
— Неправда, вы сегодня сам не свой.
— Ну, наверное, это из-за съемок.
— Нет, до съемок вы были еще грустнее.
— Значит, мне тебя не обмануть? — попытался улыбнуться Андрей.
— Не-а, — улыбнулась в ответ Алена.
— Ну что ж, придется как на духу. У меня, так сказать, семейные разногласия. Это бывает.
— Наверное, — кивнула головой Алена и, немного замявшись, добавила: — Андрей Николаевич, а не хотите сейчас зайти ко мне? Я вам сварю отличный кофе. У меня и коньяк хороший есть. Армянский. Я уже тысячу лет как купила, так и стоит неоткрытый. Пойдемте.
— А почему нет! Пойдем.
Выпив рюмку коньяка и попивая густой ароматный кофе, Андрей вдруг стал рассказывать Алене все, что с ним произошло. Абсолютно все. Он не понимал, зачем он это делает — взрослый мужчина в подробностях рассказывает молоденькой девушке, в общем-то, совсем ему чужой, как ему изменила жена. Должно выглядеть смешно, но начав рассказывать, он уже не мог остановиться. В отличие от Фимы, который воспринимал его рассказ с гневом и с предложениями всем набить морду, Алена слушала Андрея не перебивая, заметно переживая, жалея его и сочувствуя. И делясь с ней пережитым за этот день, Андрей чувствовал, как все потрясения, накатившие на него, все эмоции, овладевшие им, постепенно затихают и уступают место неожиданному успокоению и даже безразличию.