И снова психи. Зарычав что-то нечленораздельное, он скомкал лист бумаги и швырнул его в сторону, сбивая с книжной полки томик Достоевского. Понимая, что сегодня диалога не получится, я устало вздохнула, встала и быстро направилась к выходу.
— Стой, — вдруг проговорил он мне в спину. На удивление, совершенно спокойно. — Что ты намерена делать… с фото?
Обернувшись, я так же честно ответила:
— Пока не знаю. Но так просто вы не отделаетесь, профессор. После того, что вы заставили меня пережить эти три года, я просто не могу поступить иначе… — не знаю, как так вышло, но память огромным снежным комом пригвоздила меня к полу воспоминаниями о пережитом. В ярких деталях, словно наяву, я видела все издевательства, унижения и насмешки. Непрошенные слезы встали перед глазами комом. Бессмысленно пытаясь сглотнуть ком в горле, я тихо шепнула: — У вас скрытый талант доводить меня до суицидальных мыслей. Так вот, впредь скрывайте его тщательней.
Шлефов молчал. Даже сквозь непрошенную пелену слез я видела новую эмоцию на его лице: растерянность. Он буквально потерялся, не зная, куда себя деть.
Не давая ему очередную возможность втоптать меня в грязь, я быстро покинула кабинет.
В тот день мы ни о чем так и не договорились.
****
— Диана, — ладонь Саши аккуратно упала на мое колено. Я поймала на себе ее встревоженный взгляд, — может, ты все же поделишься с нами?
— Чем именно? — пытаясь казаться расслабленной, я слишком импульсивно пожала плечами. — У меня ведь все отлично!
— Ага, — Рита с подозрительным прищуром изучала мои бегающие из стороны в сторону глаза. — Мы все видим, подруга. Колись уже.
С каждым днем все тяжелее становилось скрывать тайну Шлефова от подруг. Которым, к слову, я раньше все рассказывала. Сейчас же казалось, словно телефон с пресловутым дик-пиком прожигал мне карман... Хранить настолько большой секрет для меня оказалось в новинку. Словно кто-то привязал огромный камень к шее! Попробуй удержи. Да еще и сама не утони…
— Хватит уже! Все правда нормально, — деланно психанув, я отложила конспект по международному праву на деревянную скамью и приступила к агрессивному вгрызанию в зеленое яблоко. На нем я отыгралась по полной!
Девочки, устроившиеся прямо передо мной на все еще теплом газоне внутреннего дворика, в который раз переглянулись. Я вздрогнула. Казалось, они вот-вот откуда-то обо всем догадаются! Проникнут в мысли и увидят то самое интимное фото...
— Я ведь говорила, — деловита заявила Рита Саше, — у нее просто появился мужчина!
— Что?! — я опешила от такой догадки и почти уронила целое яблоко. То покатилось прямо к центральным воротам. — Откуда такие выводы, Штирлиц?
— Похоже на то… Но зачем скрывать… Мы ведь не Настенька Петрова и осуждать не станем! — Саша задумчиво принялась грызть ногти, а после с ужасом перевела взгляд на меня. — Он что, старый? И, еще хуже, женат?
Сглотнув тяжелый ком, я положила руку на колотящееся сердце. Лишь немного придя в себя, я постаралась их убедить:
— Нет. Это все бред сивой кобылы. Как вообще мои лучшие подруги могли ТАКОЕ обо мне подумать?
Они мне не поверили. Я видела это по глазам и косой улыбочке. И когда я, оскорбленная до глубины души, уже готова была с пеной у рта доказывать свою правоту, позади послышался обманчиво спокойный хриплый бас:
— Кажется, это вы яблоко обронили, Василькова. Что, руки уже не держат? Или это первые признаки Альцгеймера?
— Код красный! — одними губами прошептала побелевшая Саша. Рита же просто сверлила профессора за мной пронзительным взглядом. — Повторяю, это не учебная тревога! Код красный! Красный!
Бежать было поздно, да и куда? Мы посреди огромной площадки, предназначенной для отдыха студентов. Нехотя обернувшись, я увидела направляющегося к нам Шлефова, держащего в руке откусанное мною яблоко. С коварной улыбкой он смотрел только на меня. Не моргая. Аж жуть брала.
— Мне оно больше не нужно. Дарю, — за неестественной улыбкой я пыталась спрятать презрение и злость. Выходило плохо. Мужчина фыркнул и кратко закатил глаза.
«Как я тебя ненавижу!», — без слов шептал профессор.
«Взаимно!», — отвечала ему я.
— Ректор Игнатьев просил обсудить с вами тему грядущей научной работы, — холодно заявил он, обведя нас с девочками полным призрения взглядом, словно оценивал падших глупых проституток на паперти. Я бы обиделась, но профессор так на всех смотрел — свысока и презрительно. — Жду после учебы в «Глобусе». Пройдемся по деталям.