Когда я заявление наконец написала, легче не стало, страх вернулся. А что, если я не права? Что, если это не поможет, не спасет меня? Если он узнает, и найдет меня? Что, если я сделала только хуже?
Страх никуда не ушел, а стал только сильнее. Я была в панике, поэтому вернулась и забрала заявление. Подумала, что, если об этом никто не узнает, со мной больше ничего не случится.
- Но вы рассказали мне. – Марк удивленно приподнял брови и подался вперед.
- Да, рассказала. Я не могу больше молчать, это разрывает меня, буквально заставляет задыхаться. Наверное, никто не смог бы молчать об этом долго. Говорят, если поделится болью, станет легче, но это не так – ты не делишь боль пополам, ты умножаешь ее на двое, и кладешь свою боль на чужие плечи. Почему же нам так важно делится ею?
- Не знаю, возможно это наша социальная потребность, чтобы не чувствовать себя одинокими. – Марк виновато улыбнулся, как будто извиняясь за то, что не может уменьшить ее страдания.
- Странный вы психолог, раз таких вещей не знаете. – Лиса опустила голову и усмехнулась, а после снова подняла взгляд на Марка. – Впрочем, возможно вы правы.
Когда я вернулась домой, хотела уничтожить заявление, но не смогла. – Лиса встала и вышла из комнаты, а когда вернулась, в руках у нее был сложенный листок бумаги. Она развернула его и протянула Марку. Листок явно комкали, а потом пытались разгладить. Марк не стал читать, а поднял взгляд на Лису, прося ее продолжить рассказ.
Лиса села на стул и продолжила:
- Я не знала, что делать. Вернуться обратно невозможно, дать делу ход – тоже.
- Почему? – Марк удивило такое решение.
- Потому что мама и брат такого не заслуживают. Такого отношения. – конец фразы Лиса произнесла едва слышно, опустив голову. Марк не видел всего ее лица, но заметил покрасневшие скулы и уши девушки.
- Какого «такого» отношения? – Марк запутывался все больше.
- Осуждения. Мы живем в осуждающем обществе. – Лиса вдруг вскинула свое покрасневшее лицо и зло произнесла, - неужели вы думаете, люди поймут и поддержат меня? Сколько подобных историй случается каждый день, и виноватой всегда считают жертву, а вместе с ней и тех, кто ее поддерживает! У того, кто сделал это со мной, куча возможностей избежать наказания, а я ничего не могу этому противопоставить! – Лиса злилась. Казалось, что на насильника и всех вокруг, и это было понятно, но в действительности она злилась на саму себя, на собственное бессилие. На то, что ничего не могла сделать, и обязана была молчать, чтобы защитить тех, кто ей дорог.
- Почему вы думаете, что ваша семья пострадает? – Марка все больше удивляли решения девушки, он не понимал, почему она хочет действовать противоположно законам справедливости. – и если придать ваше дело огласке, говорить о нем, насильник не уйдет от наказания!
- Моя мать всю жизнь прожила в сказке, в воздушном замке с прекрасным принцем, ей не было нужды учится стойкости тогда, а сейчас она слишком стара, чтобы учиться ей теперь. Мой брат еще мал, он будет ненавидеть и злится, и не сможет избавится от этих чувств, они сломают его. У него еще вся жизнь впереди, я не могу повесить на него клеймо «семьи жертвы изнасилования». Возможно, будь я обычным человеком, было бы проще, но в моем случае… В моем случае огласка принесет разрушительные последствия для моей семьи. Мне нечего терять, только их. – Лиса посмотрела на Марка снизу-вверх, без слов прося понять ее, и смирится с ее решением.
Но Марк не мог. Еще по дороге сюда, не зная всех подробностей дела, он был намерен бороться. Бороться за справедливость, за правду, не взирая на последствия и желания страдающей девушки.
Сознательно идя на обман, он ответил:
- Хорошо, я вас понимаю. Это ваше право – поступить так. Я думаю, вам стоит посетить психотерапевта, для проработки последствий случившегося. Вам обязательно станет легче. – Он попытался ободряюще ей улыбнуться, но улыбка вышла немного перекошенной и виноватой. Кажется, Лиса этого не заметила. – Думаю, мне пора. Вам нужно отдохнуть, вы многое пережили. Искренне надеюсь, что вам скоро станет легче. – Марк снова улыбнулся, и встал с дивана.
Лиса тоже поднялась, собираясь проводить его до дверей. Марк попросил ее не беспокоится, уверил, что помнит, где выход. Не хотел снова встречаться взглядом с девушкой на прощание.
Уже в машине, по пути домой, сомнения зашевелились в голове Марка, но быстро затихли, задавленные справедливостью. Он ощущал себя немного героем, этаким безумным исследователем, единственным, кому отрылась истина. И если именно ему придется выполнять всю грязную работу, что ж, он готов запачкать руки.