– Не надо так реагировать, Василиса. Может… пришло время отпустить её?
– Нет! Я не хочу… нельзя, слышите! Нельзя…, – в умоляющем жесте сложила руки, заикаясь, сглатывая слова, просила: – Мне нужно чуть больше месяца. Пожалуйста…, – она закрыла лицо ладонями и расплакалась.
– Василиса…, – доктор снова подошёл к ней и присел рядом. – Я же не против. Это не от меня зависит, – он поправился. – Не совсем от меня. Но, думаю, месяц точно есть. Не плачь…
Немного успокоившись, она попрощалась с доктором и покачиваясь от слабости вышла из больницы.
Небо заволокло тучами, лёгкий моросящий дождь, который был утром, к вечеру перешёл в ливень.
«Оххх… Как теперь ехать-то?».
Расстроено развернувшись, Василиса пошла обратно. На байке, под дождём, да в ночь она не поедет. Это опасно…
Пока договаривалась о ночлеге в гостинице для посетителей, пока прошла в номер, время было уже позднее.
Бросив взгляд на часы, Василиса испуганно охнула, и схватила телефон с целью предупредить Стаса о том, что она не придёт ночевать.
Но, согласно тому же закону Мерфи, телефон оказался разряжен.
В растерянности Василиса стояла с ним в руках, не зная, что делать.
Номер его на память она не помнила. Да, что уж говорить, она и номер отца на память не помнила. Зарядки с собой нет.
Тяжело вздохнув, поморщилась и отложила телефон.
«Ну, вряд ли он отсутствие моё заметит. Ничего страшного. Завтра приеду, и все объясню».
Успокаивая себя, быстро приняла душ, забралась в кровать и уснула.
Стас
Весь дом пропах тонким ароматом цитрусовых.
Ему нравится приходить домой и чувствовать его. Открывая дверь, он замирал на мгновение на пороге, впитывая этот аромат, наполняясь им.
Ему нравится видеть её одежду, висящую рядом с его куртками. Маленькие кроссовки и туфельки рядом с его огромными, на их фоне, ботинками. Утром в ванне он лыбился, как придурок, видя её розовую зубную щетку в стаканчике рядом с его чёрной. Он трогал умильные баночки, стоящие на полке, значения которых не понимал.
Горячий ужин, который ждал его заботливо укрытый полотенцем, чтобы не остыло, вызывал чувство острой радости. Глупой, непонятной радости.
И от этого Стас злился ещё больше. На неё, на себя, на Зубарева… Грёбаного Зубарева.
Который легко, буквально одним щелчком пальцев, превратил его в послушную марионетку.
«Бык-осеменитель, епт@!». Он злился, понимая, что Зубарев крепко ухватил его… за яйца (чего уж миндальничать).
Клиентов стало больше. Статусных клиентов. Очередь из желающих теперь идёт на месяц вперёд. И это должно радовать, но нет. Не радует… Злит.
Потому что Стас так не привык. Он сам добился всего. Сам. И дальше бы добивался, если бы не Зубарев со своей дочкой.
«Лживая сук@!».
Пока он пускал слюни от умиления и восторга, встречаясь с ней, она вела свою игру, подставляя его.
Даже сейчас продолжает играть. Глазки в пол, с ним не разговаривает. Прошмыгнет мимо, стараясь не задеть его случайно. К чему все эти игры? Сейчас то? Добилась же своего.
Дорогая машинка, байк, учёба в престижном универе, что ещё она могла попросить? В обмен на свободу? Деньги? Очередную цацку, машину? Что?! Не просто так же была эта игра… Богатенькая дрянь...
Это Стас с матерью жили на одну ее зарплату учительницы. Он уже в четырнадцать лет бегал подрабатывать на мойке. Не на лавочке сидел с пацанами, а работал.
Все время работал. Ему никто и рубля не дал просто так. Все сам. Своими руками. А ей на блюдечке с голубой каёмочкой… Стерва!
Стас раздражённо передернул плечами. Бесит его все это. Бесит!
И отец её, и Василиса… она особенно бесит! Потому что к ней тянет его…
Он как придурок гребаный ночью тайком заглядывает к ней в комнату, и смотрит. Как она спит, бл@ть, смотрит!
В пижаме с мишками спит. А его заводит. Так, что холодный душ не помогает.
Стас смачно выматерился и поехал в сторону дома.
Тёмные окна квартиры неожиданно царапнули беспокойством.
За эти дни он привык, что в спальне, которую заняла Василиса, вечером всегда горел свет.
«Может спит?».
Открыв дверь в квартиру, он сразу понял, что её нет дома.
Пусто. Без неё дома было пусто. Словно даже холодно.
«Где шляется-то?», – раздражение кольнуло висок болью.
Кинув взгляд на часы, снова выругался. Так поздно он ещё не возвращался. Но и Василиса в это время всегда была дома.
Пройдя на кухню понял, что и ужина нет.
Сердито сопя, ворвался в её комнату. Самому себе не признаваясь, он испугался, что она ушла.