Это было вполне в духе Ильи. Попадая в сложную ситуацию, он не отступал, не уходил в защиту, а предпочитал контратаковать, пытаясь при этом убить несколько дополнительных зайцев. В данном случае он оставлял Сергея в строю, вроде бы оказывал ему услугу, определяя помощника, попутно он успевал проверить квалификацию этой непонятной Галины и попутно же (такой вот друг!) готовил ему, Сергею, потенциальную замену на случай… на всякий случай.
Сергей снова оставил свои замечания при себе. Вообще он оставлял невысказанными столько умных мыслей, что их застой вполне мог спровоцировать боли в мозгу.
Под дверью квартиры Сергея дожидалась Лиля. Она стояла, облокотившись на поручень, и курила, пуская дым в потолок.
— Наконец-то! — Лиля бросила зло окурок под ноги вышедшему из лифта Сергею. — Я тут уже озверела от скуки. Я ведь звонила, что еду.
— Это было сутки назад, — пожал плечами Сергей. В душе он очень надеялся, что Лиля как-нибудь впрямь озвереет, обидится и больше не появится на его горизонте. Нагрубить как следует у него не хватало духу, а на мелкие грубости Лиля смотрела сквозь пальцы.
— Сутки?! — искренне удивилась Лиля, прикинула в уме. — Ну, не сутки… А потом, знаешь, как тяжело стало ловить тачку в Москве? Да ты еще живешь черт-те где, никто не везет. Пришлось на перекладных добираться, окружными путями…
Сергей представлял себе эти пути, пролегшие через рестораны, клубы, юбилейный (первый) показ какого-нибудь по жизни обкуренного стилиста, возможно, в этот длинный путь вплелось пару дорожек кокаина.
— Сочувствую, — сказал он вслух.
— Он сочувствует! Посмотрите на него! Давай, открывай дверь. Мне нужно срочно принять душ, я устала как собака… пока добралась до твоей конуры…
Сергей открыл дверь, вошел первым и сразу отправился варить кофе. Наверное, крепкий кофе не помешает им обоим, если только Лиля доползет до ванной и не вырубится по дороге. Лучше бы она вырубилась, потому что общаться с ней сейчас хотелось даже меньше, чем прыгнуть с девятого этажа головой вниз.
Сварив убойную порцию мелко молотой робусты, Сергей перелил антрацитового цвета напиток в две кружки, прошел в комнату, сел на кровать и, поставив чашки на пол перед собой, затих, прислушиваясь к звукам из ванной: не громыхнет ли об эмалированный чугун потерявшее управление тело.
Лилиной выносливости позавидовал бы любой фаворит на любом ипподроме. Через пятнадцать минут она появилась на пороге комнаты. Растрепанные волосы, белесое от объяснимой бледности и отсутствия привычной яркой раскраски лицо и дикое, в стиле двадцатых годов, белье из поблекшего пурпурного шелка. Она остановилась на мгновение, странно изогнувшись, то ли изображая что-то эротическое, то ли просто кривляясь, потом раздраженно тряхнула головой:
— Слушай, ты бы хоть телевизором обзавелся, что ли!
Сергей сделал последний глоток из своей чашки и отставил ее в сторону.
Лиля подошла вальсирующей походкой и опустилась на колено. Заглянув снизу вверх в лицо Сергея, она плутовато улыбнулась:
— Ну, что у нас сегодня на ужин?
Пахнуло перегаром и острым мясом. Он невольно отстранился.
— Солнышко, ты обиделся? — Лиля положила руки ему на плечи, пытаясь поймать избегающий ее взгляд. — Обиделся? Ну, прости, прости, — несколько дробных поцелуйчиков в щеку, — прости меня глупую. Ты же знаешь, я не могу жить по расписанию! У меня жизнь одна-единственная, и маленькие радости надо собирать все до одной, как ягодки…
Про себя Сергей заметил, что одной-единственной жизнью располагает большинство людей. По крайней мере, у всех его знакомых жизнь имеется в единственном экземпляре. И несмотря на такой скудный запас, никто не переоценивает свою персону так, как Лиля.
— Сергунь, — еще одна трель причмокиваний над ключицей, — Сержунечка, Серженька… Ну, что мне сделать, чтобы ты меня простил? А? Котик мой, ?.. — Она подхватила его под щеку и теперь искала губами его губы. — Я так спешила к тебе, так мчалась…
Сергея вдруг прорвало. Наконец-то! Именно в этот момент в нем сгорел какой-то предохранитель. Он резко развернулся, едва не коснувшись носом ее носа, быстро, как флейтист, вдохнул и уже собирался выдать Лиле что-то резкое, злое и обидное, и, самое главное, выдать это вслух, когда тупая боль сковала правую половину головы.
В первый момент Сергей решил, что сгоряча ему свело судорогой скулу. Но боль тисками сдавила правую половину мозга, раздирая ухо и выталкивая из орбиты глаз, не оставляя сомнений в том, что это очередной приступ.
На какие-то секунды Сергей отключился, потом разобрал, что стоит на четвереньках возле кровати.