Загадочный меценат, принимавший компьютерщиков в своем подлом кабинете «прогнулся» по полной программе: кофе с тарталетками, сигары, музычка на выбор, «будьте любезны, присаживайтесь». Обстановка давила на психику, но и расслабляла одновременно. Илья вполне свойски общался с хозяином кабинета, а Сергей чувствовал себя не в своей тарелке, что-то мямлил, бубнил, то и дело сбиваясь, повторяясь и начиная с начала. Необъяснимая метаморфоза сродни той, которая происходит со многими людьми, если под нос им суют микрофон или разворачивают на них телекамеру.
Маша явно ошиблась, делая ставку на Нерона. Переговорщик из него вышел никакой. Больше того, основную часть времени говорил Илья, вопреки ожиданиям, не гнувший свою линию, а весьма успешно комментировавший невразумительные заявления своего товарища.
С грехом пополам они обрисовали меценату свою позицию. Тот не обиделся, не стал спорить, а все с той же учтивостью проводил гостей до порога кабинета и пообещал связаться с Ильей, когда примет решение.
На каких-то чужих, ватных ногах Сергей вышел в коридор, вошел в лифт. Как морок какой-то напал на него в этих стенах, какой-то гипнотический ступор, мешающий нормально думать, свободно говорить. Только теперь, по мере того, как морок этот начал проходить, Нерон начал осознавать, каким латаным валенком себя выставил. Переступая по мягкой дорожке коридора, программист приходил в себя и приходил в ужас от собственной тупости.
Илья шел рядом то ли в задумчивости, то ли в светлой тоске о несбывшемся.
— Он не перезвонит, — негромко, но с чувством сказал делец другу, когда они вышли в коридор. Изменяя своей натуре, Илья не ругался, не канючил, не сетовал, что упущен эпохальный заказ, не пенял на это другу, но столько недосказанных слов и выражений чувствовалось в этой короткой фразе, что захотелось Сергею провалиться сквозь землю или, наоборот, повалиться на мягкий пол в ноги Илюхе и завыть на весь корпус: «Прости нас, неразумных, алчных и непутевых, дорогой и мудрый друг!»
Окончательно придя в себя, Сергей обнаружил, что уже не идет и не едет в лифте, а стоит в вестибюле перед витриной ларька с дорогими, очень дорогими и безумно дорогими сувенирами. Оглянувшись по сторонам, он слегка удивился, не увидев Ильи, но тотчас вновь вернулся к созерцанию того предмета, за который уже зацепился его взгляд. Этим предметом была статуэтка балерины, выполненная из какого-то неописуемого материала, напоминающего то ли замутненное стекло, то ли соль. Полупрозрачность материала придавала и без того изящной фигурке феерическую воздушность, а разбрызганный по приглушенным граням галогенный свет придавал ей вид совершенно сказочный и волшебный.
Стоила статуэтка… Нет, не столько, сколько хрустальный глобус или модель кремниевого пистолета, но заметно дороже пластиковых игральных карт с видами русских монастырей.
Впрочем, что такое деньги? Сор, соблазн и видимость. Уж в чем, в чем, а в относительности их прелести и ценности Сергей убедился за последние дни вполне. И не раз.
Есть традиции, которые не стоит нарушать, какими бы условными, архаичными и глупыми они ни казались. Из всех, оставленных в наследство бабушкой, Сергей выбрал для себя шесть. Нет нужды оглашать весь список, достаточно сказать, что пунктом четвертым в нем значилась заповедь не поздравлять заранее. На всякие там национальные праздники, за месяц до которых полагается вместо «пока!» говорить «с наступающим!» это правило не распространяется. Нельзя заранее поздравлять с днем рождения, со свадьбой, с выигрышем, а уж за преждевременное упоминание экзамена на их курсе могли запросто сунуть в рыло.
До Галкиного дня рождения оставалось меньше недели. Подарок — фигурка балерины — стоял перед Сергеем на столе и буквально просился, настаивал, чтобы его подарили сегодня же, тотчас. Программист сидел напротив и боролся с этим соблазном. Молодой человек был абсолютно уверен, что за такой подарок его, минимум, расцелуют. Уверенность эта имела скорее иррациональные корни, потому как по здравому рассуждению подобный памятный сувенир напоминал о неприятном — оставленной мечте. Все равно, что подарить вдове повешенного веревку или диабетику шоколадку. Странный выбор.
До Галкиного дня рождения оставалось всего несколько дней, и не стоило ради них нарушать традицию. Сергей поставил статуэтку в центр разложенной упаковки из целлулоида и попытался запаковать ее, восстановив хитросплетение паукообразной пленки. Ничего не вышло. Хитровырезанная упаковка не желала складываться, предпочитая топорщиться и растопыривать скругленные крючки наподобие кактуса в технике оригами. Знаете, что такое оригами? Национальное японское развлечение. Из листа бумаги конструируется какое-нибудь угловатое сооружение, довольно условно напоминающее то птицу, то рыбу, то тигра. Пикассо, конечно, узнал бы эту фауну, но нормальному человеку требуется подготовка. Сначала самолетик из тетрадной страницы, потом кораблик, потом лягушка… Эти сувенирные упаковки наверняка придумали японцы; волшебный листочек для создания немыслимых форм вполне в их духе. Единственное, чего за следующие полчаса не смог слепить из пленки Сергей, это тот аккуратный кубик, который выдали ему в ларьке.