Наиболее стремным моментом в этой версии было то, что сам Илья мог рассказать совершенно другую, не менее правдивую историю, но, к счастью, ему задали лишь два вопроса. Сначала его строго спросили о происхождении следов стрельбы в его квартире. Илья не на шутку струхнул и заложил друга, сказав, что тот случайно пальнул из неопознанного ствола. Второй вопрос, «Подтверждаете ли вы, что между вами произошла ссора…, в ходе которой… непроизвольный выстрел… и прочая лажа?» — можно было не задавать. Как ни туго соображал Илюха в быту, на сей раз мозги его сработали самым похвальным образом.
Заодно Илюхе предложили написать заявление о том, что полностью изобличенная и ликвидированная банда покойного Витька трясла с него деньги.
Следователь не скрывал своего разочарования по поводу той неосмотрительности, с которой гражданин Неровкин бегал по городу, подвергая опасности себя и случайных прохожих. Даже заверения о том, что патроны из барабана были предусмотрительно вынуты, не утешили майора.
Словом, Сергей отмазался.
Он уже пожимал руку командиру группы захвата, он уже ставил подпись под протоколами, он уже обещал зайти и поблагодарить бабулю — божий одуванчик, — услышавшую шум на лестнице, выглянувшую в глазок и позвонившую по 02 насчет нехорошей квартиры без номера на двери. Короче, господин программист был одной ногой на свободе, когда дверь, отделявшая его от этой свободы, торжественно отворилась, и на пороге возник мужчина в штатском.
Кого-то напоминавшее лицо этого «в штатском» озарилось при виде Сергея лунным сиянием, а в следующий миг и сам компьютерщик узнал этого человека. Это был тот самый неповоротливый крестьянский правнук, от которого так ловко слинял наш герой возле дома Поршева.
Надо ли говорить, что пропуск, подписанный Сергею на выход, тотчас мелко порвали, а на столе появились чистые бланки протокола допросов в таком количестве, что грустно стало.
Сергея принялись допрашивать заново, причем тон и характер вопросов резко изменились. Тучи сгущались над головой несчастного программиста с невероятной быстротой. Отчаянные попытки нагородить правдоподобной лжи приводили лишь к тому, что Сергей завирался и запутывался все сильнее, а следователь верил ему все меньше и меньше.
Опытный сыскарь без особого труда уличал подозреваемого во лжи, подлавливал на слове, безжалостно тыкал его носом в нестыковки и нелогичности в показаниях. Выдавив из парня каждую новую порцию правды, следователь безрадостным тоном сообщал ему номер и краткое содержание статьи, под действие которой подпадают Серегины приключения: «Статья номер такой-то, ношение огнестрельного оружия, срок до пяти лет», «Статья номер такой-то, сопротивление работнику милиции, до трех лет лишения свободы», «Статья такая-то, дача заведомо ложных показаний, срок до года».
Программист всякий раз шумно вздыхал, делил указанный срок на два и прибавлял к имеющейся сумме. Примерно через полчаса у него набежала довольно приличная цифра — восемь лет. Помнится, законодательством предусмотрены какие-то там взаимозачеты или поглощения, но эти скидки мало утешали. Совершенно не хотелось проводить в «местах лишения свободы» ни восемь лет, ни шесть, ни четыре. Даже мысль о четырех часах за решеткой приводила компьютерщика в ужас и шок.
От страха мысли путались еще больше, и следователь все чаще загонял его в угол, объявляя новую статью, как гроссмейстер объявляет своему слабому сопернику шах за шахом.