— Что? — прохрипел не своим голосом мент, когда нижняя челюсть начала ему подчиняться.
— Я сказал, что знаю, зачем вы держите на столе фотографию жены, — повторил Сергей, поднимаясь с пола. — Мне как раз было видение.
— Ну-ка? — следователь хотел бы казаться ироничным, но не смог войти в эту трудную роль.
Сергей посмотрел через плечо на сержанта, потом подмигнул следователю:
— Может, он выйдет пока?
Следователь заколебался, но кивнул подчиненному на дверь:
— Подожди… там.
Сержант вышел.
— Ну? — спросил следователь одновременно с щелчком замка на закрывшейся двери. — Что ты там знаешь?
Сергей не спешил с ответом. Он отряхнул джинсы, поправил свитер, провел рукой по волосам. Он наслаждался этой паузой. Элементарно балдел, видя, как пляшет верхняя губа стоящего перед ним человека, который минуту назад мог просто скатать жизнь Сергея в маленький шарик, наподобие тех, что катают в одиночестве, добывая из носа, а потом хоронят в пепельнице или попросту давят каблуком.
— Что ты лыбишься, урод? Ты нарвался на крупные неприятности, понял?
Это было неправдой. Сергей не улыбался, хотя и мог себе это позволить. Сергей не улыбался, это следователь нервничал.
— Что молчишь? Пошутить решил? Ты пошутил. Ты дошутился! Ты нарвался так, что тебе и не снилось, понял?!
Следователь раскрыл рот, как бы собираясь вновь кликнуть конвоира, и в этот момент программист заговорил, издав первый звук за долю секунды до противника.
— Вы ее держите для того, чтобы все ее видели, — сказал Сергей, произнося слова, словно нарезая красную рыбу: не спеша, аккуратно, с удовольствием. — Она вам осточертела. Вы бы ее придушили, но боитесь сами. И вы надеетесь, что какой-нибудь двинутый урка решит отомстить вам и…
Сергей не договорил. Он просто протянул руку и легонько толкнул фото. Рамка упала плашмя на стопку протоколов.
Сыскарь покрутил головой, словно ему жал галстук, кадык прыгнул несколько раз по его горлу, желваки побелели и выдали несколько тактов румбы. Он посмотрел на дверь, на стоящего перед ним парня, опять на дверь. Взгляд его прошелся по ручке стола, где лежал табельный «ствол».
Сыщик сел в кресло и уставился на лежащую ничком фотографию. Он только услышал то, в чем сам боялся себе признаться, услышал то, что и сам не смог бы сформулировать столь точно, а потому не мог бы поведать никому даже в самом страшном запое. Сыщик сидел в своем драном кресле, которое сам про себя именовал троном, и боялся поднять глаза.
Сергей справедливо полагал, что мент спросит его, как он узнал, но вопрос прозвучал иначе:
— Ты кто?
— Пророк, — ляпнул Сергей, по традиции не подумав, и обмер: перебор!
Но, судя по лицу следователя, до перебора было еще далеко.
Глава 31
— Ты извини, что я тебя втянул в эту ламбаду. Если честно, если между нами, то я здорово испугался. Этот следопыт как начал мне накручивать: статья такая, сякая, от ста лет до вечности. И я… — Сергей сделал быстрый глоток и дослал в рот ломтик рыбы. — Но мне показалось тогда, я никого не подставил. Тебя точно не подставил. Просто он начал вешать на меня эти трупы, как воблу на веревочку. Мне надо было объяснить, где я выстрелил…
— Серега! Говно вопрос! — Илья боднул его головой, и лбы их стукнули, как бильярдные шары. Впрочем, что тут удивительного? Шары ведь тоже из кости режут. Если шары настоящие, стоящие, а не какой-нибудь ширпотреб. — Прекрати тут извиняться! Что случилось? Ну, вызвали меня пару раз, обозвали свидетелем по делу. Серега! Ты не представляешь себе, друг, как меня только не обзывали. Такова доля коммерсанта. Вы сидите, — он потыкал растопыренными пальцами в край стола, изображая работу с клавиатурой, — сами себе короли, и вас я исключительно хвалю и поощряю. Поощряю, да! А на мне все срываются: чиновники, заказчики, бандиты, менты, попы… Или нет? Попы здесь ни при чем, — он сосредоточился, взял себя в руки, в руку взял бутылку и, тщательно прицелившись, наклонил горлышко над стопкой. — Выпьем еще.
— Выпьем, — усмехнувшись, кивнул Сергей.
— Тебе смешно… — разочарованно протянул Илья. — А вот ты теперь хотя бы отчасти понял, что такое ПРЕСС. Не гидравлический, а как у Билли Джоэла, «pressure». Когда дрожишь за свою шкуру, и при этом хочется плюнуть себе в рожу за то что вешаешь людям на уши спагетти с сыром. Тебя вот пять часов трясли, а я так год жил, соображаешь? А тебе смешно…