Цугцванг. Заставить себя признаться в проблемах сейчас она не могла, страшно и совсем не время: если он действительно легко к ней относится, то просто сбежит да и всё. Тем не менее, чувствуя это отдаление, девушка начала сомневаться в правильности собственного поведения. Вслед за сомнениями вдруг пришло осознание, что позволить себе потерять врача из-за недосказанности она тоже не может, как-никак, пока им было хорошо вдвоем, как-никак, она, наконец, признала в себе, что влюбилась, хоть и боится всего на свете до чёртиков, а влюбленность её дорогого стоит. Ксюша стала искать аргументы, оправдания, причины – себе в утешение, ему в защиту... Ну, безмятежный, сдержанный, «лёгкий» – да, но это же еще не повод… Может быть, дело вовсе и не в его отношении к их отношениям, может быть, у него характер такой – уравновешенный. А она его отталкивает в собственной паранойе. В результате этих метаний управляющая пришла к мысли о том, что, наверное, нужно всё-таки сказать Юре правду… Да. Только сначала хотя бы дождаться итогов обследований. И дальше одно из двух: либо ей полегчает, и она с легким сердцем расскажет ему, как натерпелась за это время, либо расскажет с тяжелым сердцем. Расскажет.
Так остро захотелось всё исправить, попытаться вернуть их отношения на стадию безмятежного счастья. Как никогда прежде захотелось тепла. Идею провести вместе уютный вечер Ксюша вынашивала в своей голове давно. Просто… Со сладостями, которые нельзя, но когда очень хочется, то можно, за просмотром чего-нибудь легкого, но непременно со смыслом, в объятьях, положив голову на грудь, а ноги спрятав в пледе. В особой атмосфере дома. Показать, что у них все по-прежнему, самой найти тому подтверждение и успокоиться. Она очень хорошо помнит, как в одиннадцатом часу вечера звонила на кухню и просила весьма недовольную поздним звонком Регину сделать зефир и любимые с детства булочки с корицей; как, переодевшись в уютную пижаму, отправилась со всем этим добром прямо к врачу, как он, взъерошенный и сонный открыл ей дверь, помнит его улыбку, поцелуй в макушку, ароматный чай с мятой и гвоздикой из огромных чашек, помнит, как смотрели мультфильм и всё было именно так, как и представлялось. Помнит, что Юра ни на секунду не усомнился в том, что она добьется всего, чего пожелает, и как она была благодарна ему за его уверенность, ведь никогда никто в девушку не верил, кроме нее самой.
И помнит ужас, охвативший ее, когда речь зашла о его собственных мечтах и целях. Душа оцепенела в один момент… Клиника! Клиника черт знает где! Паника! Дышать стало нечем, душно, жарко, озноб, шум, звон, темнота… Так он за этим здесь! Вот что значило Федотовское: «Юрец, проявишь себя…». Как только время настанет, как только эта чертова клиника будет построена, он бросит её, как и все они когда-то побросали! Всё повторится снова, как по написанному жестокому сценарию! Она снова останется одна, уже сто раз это проходила… Ни один из них не готов был жертвовать своими целями ради нее… Врач тут ради клиники… Сердце словно на кусочки покромсали, принять эту мысль было невозможно тяжело...
Но Вселенной, видимо, показалось недостаточно произведенного эффекта, и она решила управляющую добить. Дети! Дети… Когда-нибудь… А она… А у неё… А он…
Ксюшу охватил панический страх, воздуха действительно не хватало. С какой стороны не взгляни – эти отношения обречены. Он умотает в свою клинику, оставит её… А даже если нет… Каждый раз, вступая в отношения, она в глубине души надеялась, что в этот раз всё получится, что в этот раз рядом с ней тот единственный, человек, с которым она готова будет прожить жизнь и который захочет прожить жизнь с ней. Все девочки на это в тайне надеются. Ведь все же? Как можно наслаждаться этим путем к семье, точно зная, о чем мечтает твоя половина, и мечась в сомнениях, что сможешь ей это дать. А если у нее действительно никогда не будет своих детей, если диагноз – бесплодие? Ведь ее доктор к этому моменту уже фактически в этом уверена… Осталось только УЗИ сделать…. Выходит, она Юру намеренно обманет.... Боже…
А если… А если… А если… А если…
Ошибка. Жизнь – она не «если», жизнь – она «когда»
Той ночью Ксения в своем смятении, в этой сумятице мыслей, совершила сразу две страшные ошибки. Испугавшись, что слишком приблизилась к человеку, который с огромной вероятностью бросит ее, как только получит клинику, – ведь все они так делают, чем он отличается? – приняла решение держаться отстраненнее и больше ни на что не надеяться и ничего не ждать. Тогда если придется падать, будет не так больно. Вторая: управляющая позволила осесть в голове навязчивой мысли о том, что даже если произойдет чудо, и врач откажется от клиники ради нее, она не сможет дать ему желаемое. Внутри себя за эти недели Ксюша уже фактически смирилась с не прозвучавшим пока диагнозом и поставила на детях крест.
Тогда зачем это всё сейчас? И что делать?
Эта вопрос бился раненой птицей в голове, отдавая в виски, сбивая дыхание. Как не старалась, управляющая уже не могла избавиться от охватившего её чувства обреченности. Она проклята, просто проклята… Зачем продолжать отношения, у которых нет будущего? Только привяжешься сильнее, полюбишь – всем сердцем… А потом – или тебе его разобьют, или сама разобьешь, не оправдав надежд.
И в то же время в глубине своей измученной души Ксюша осознавала, что падать до выстрела – неправильно, что это признак слабого, что это значит – трусливо избегая будущей боли, не дать этим отношениям ни единого шанса. А вдруг не будет никакой клиники? Вдруг окажется, что всё у нее со здоровьем в полном порядке и если захочет, она хоть троих родит. Она не гадалка, не экстрасенс, в будущее не заглянешь, есть только настоящее… И о чем бы не шептала интуиция, невозможно глупо, наверное, вот так все разрывать, опираясь на домыслы, а не на факты. Ксюша хотела быть с ним, о чем бы не вопила голова. Хотела каждый вечер проводить вот так, в обнимку, в своем личном тепле, в своем новом маленьком уютном гнездышке. Целоваться до опухших губ, выискивать минутки на встречи в разгаре рабочего дня, запускать в волосы пальцы, держаться за руки на лавочке. Жить сегодняшним днем… Легко сказать…
Если... Если... Если...
Вдруг... Вдруг... Вдруг...
Что делать!?!? Где выход!?
Полный. Раздрай. Она запуталась. Заблудилась. Бродила по темному лесу без фонаря. Голова взрывалась, вопящее нутро раздирали сомнения, она не понимала, что, куда, зачем и почему. И никто не поможет, не подскажет, не направит, не вставит мозги на место, не укажет единственно верный путь.
К вечеру следующего дня, обессилев от этих мыслей, от себя самой, девушка поняла, что ей нужен кто-то, кто ее хотя бы выслушает. Ведь выговоришься – и вот вроде уже немного легче стало. Ксения хотела услышать мнение со стороны. При чем, не просто мнение, а мнение человека, которому может довериться. Она попросила Юлю заглянуть в кабинет... И вывалила на подругу всё, абсолютно всё, и про Юру, и про мечты его, и про то, как попала с этими обследованиями и на каких нервах живет последние недели. Юлька слушала, открыв рот, а потом выдала ровно то, что управляющая и хотела услышать. «Что за сопли-слюни? Падаешь до выстрела! Еще не случилось ничего, а ты уже хоронишь всё… Не боись».
Ксения хотела, очень хотела не бояться… Но боялась. Разговор с подругой не помог: страх никуда не ушел, интуиция не замолчала. Она погрязла в своей паранойе, выискивая признаки того, что он оставит ее, как только получит обещанное. И находила, снова находила ведь! Ведь кто ищет, тот всегда найдет! Вот, например, даже хотя бы этим же утром, после разговора о мечтах, когда Ксюша проснувшись с осознанием, что наворотила ошибок в отчете, уже на бегу отправила врачу сообщение, не перечитав. Сообщение, из содержания которого выходило, что она осознала, что совершила огромную ошибку и потому сбежала. Искаженный смысл, мысль вполне можно было понимать как желание всё прекратить. А Юра пришел за пояснениями с таким непроницаемым лицом, говорил таким ровным голосом…. Словно ему просто нужны были мааааленькие уточнения. Тем утром, глядя на закрывшуюся за ним дверь, перечитав сообщение и прийдя от осознания его смысла и реакции врача в ужас, управляющая в который уже раз задавала себе вопрос, с кем связалась. Снова проклинала его за эту его маску, за которой его истинные чувства хоть убейся – не разберешь. Что-то за ней есть или ничего нет? Это смешно и страшно одновременно: Юра еще ничего плохого не успел сотворить, ни словом, ни тем более делом не обидел, а она уже мысленно видела себя в слезах на кровати, в очередной раз брошенную; видела, как легко он от нее отказывается; что таить – не слышала в их совместном будущем детских голосов и топота маленьких ножек по паркету. Преследовавшие ее картинки были одна мрачнее другой. Да, ей жизненно необходим этот хотя бы один шаг назад, ради себя самой. В тот момент, момент, когда за ним закрылась дверь, Ксюша особенно остро почувствовала, в насколько шатком и уязвимом положении в действительности находилась. Не понимала ничего, сказать о своих проблемах со здоровьем после услышанного от Юры ночью тем более не могла, хотя мысли о них сводили её с ума, выставить себя перед ним уязвимой, прирученной, слабой и эгоистичной, озвучив опасения насчет его поведения и будущей клиники, – не могла. Слабой она когда-то поклялась себе не быть, самой себе она обещала стать сильной.