Выводы из всего сказанного напрашивались однозначные — конечный результат, который устроит директора, сводился к превращению Мальчика-который-выжил в послушную марионетку, готовую исполнить любой приказ ради одного доброго слова. И уж конечно, когда настанет время, Альбус Дамблдор на добрые слова не поскупится. С кем там Гарри придётся сразиться в недалёком будущем? Про «демонов гордыни» директор пусть кому-нибудь другому заливает… Похоже великий светоч не мелочится и планирует со временем воскресить Тёмного Лорда. Вот уж на хрен не нужно такое «счастье»! Северус и от прежнего-то властителя устал по самое некуда, а если им на шеи ещё и скособоченного лича посадят, тогда вообще пиши пропало… А ведь похоже, что всё к тому и идёт. То-то Дамблдор едва ли не с первого дня исчезновения Волдеморта твердит, что тот обязательно вернётся. И Гарри у него в планах значится… Как кто? Символ борьбы? У него и шрам от неоставляющей следов Авады имеется… Нет, пожалуй, слишком мелко. Да и не стоит ради такого мальчишку с детства тиранить. Тогда что? Оружие? Одноразовое! Ага, щас! Так они с Петунией и отдали ребёнка на растерзание этому старому крокодилу! Если ему нужна слава победителя очередного тёмного лорда, то пусть сам её и зарабатывает, а не пытается загрести жар чужими руками!
Чем дальше, тем больше Северуса злила сложившаяся ситуация. Он оказывается и сам не заметил, насколько за считаные месяцы успел привязаться к мальчику. Гарри был непоседливым, любопытным и раздражающе приставучим, но очень добрым и искренним. Правда с тех пор как он подружился с Дадли количество внимания уделяемого Северусу сильно сократилось, но мальчик всё равно неизменно радовался своему «фею» и не упускал шанса провести время вместе. Понимая, что ребёнку действительно с ним интересно, Северус старался отвечать на вопросы подробно, Гарри же, видя, что объясняют ему с охотой, задавал их всё больше и больше. Он хотел знать решительно всё! «Почему котлы по размеру разные?», «Почему инструменты не все блестящие?», «Почему варить зелья нужно в подвале, а не на кухне?», «А что будет, если котёл поставить не на горелку, а в духовку?», «А что выйдет, если ингредиенты не варить как суп, а пожарить, как яичницу?..» И ещё сотни разных вопросов. Изредка, он позволял Гарри присутствовать при работе в лаборатории и тогда мальчишка с упоением наблюдал за булькающим в котле варевом, а Северус тихо радовался, что хоть кто-то разделяет его интерес и любовь к этой тонкой науке.
Мысль, что для Гарри директором уготовано крайне сомнительное будущее, доводила до бешенства, зато некоторые загадки настоящего стали выглядеть менее неразрешимыми. Версия, что безвременно почивший мистер Дурсль отбросил копыта не сам по себе, а с благословения директора, уже давно была принята Северусом и Петунией как не требующая доказательств. Неясным оставалось только, зачем бы это Альбусу могло потребоваться? Для того, чтобы облегчить жизнь одному небезызвестному зеленоглазому мальчишке? Но тогда идея выбрать именно Северуса в мужья его тётки выглядела по меньшей мере странно. В роли покладистого, милого дядюшки Северус себя никогда не видел. Имелась и ещё пара-тройка вариантов, но они были даже нелепее первого. Теперь же всё вставало на свои места. Во всяком случае новые выводы полностью объясняли, как директор мог рассчитывать, что Дурсли полюбят Гарри? Ответ — никак. Он совершенно точно знал, что «не полюбят» и его это вполне устраивало. Вот только магия Гарри решила возмутиться творимой над её хозяином несправедливостью. Вместо того, чтобы спать, пока мальчик тихой мышкой будет сидеть в чулане, она начала пугать Дурслей всё более частыми и сильными выбросами. Да, выбросы были спонтанны, но они являлись прямым следствием душевного состояния Гарри. Сам того не ведая, он сумел призвать себе в защитники свою собственную магию и тем самым внёс сумбур в директорские планы! Можно было поспорить, что прошло бы совсем немного времени прежде, чем и без того запуганные Дурсли прекратили бы держать племянника в чёрном теле. Вот и получалось, что на роль «дяди» срочно потребовалась замена и он, Северус, подходил для этого идеально. Во всяком случае, похоже, Дамблдор думал именно так.