III.
Дружба между майором и Осипом Иванычем порвалась, как туго натянутая нитка. Майор , получив неожиданный афронт со стороны секретаря, золотил его на все корки. -- А я рад ... весьма рад ,-- заявлял , с своей стороны, Осип Иваныч , когда ему передавали разныя выходки майора.-- Помилуйте, сколько я однех денег проиграл этому майору, а кроме того каждый раз , как приедет в гости, непременно вытребует графинчик коньяку. А разве у меня гостиница в конторе? Чай тоже примется пить -- крепкий ему наливай, всегда сахар в накладку, да еще рому набухает . Нет , я так не могу и очень рад , что развязался с этим петухом . Даже равнодушный, кажется, ко всему Чинетти, и тот принял некоторое участие в этой распре, по крайней мере, все, что знал Осип Иваныч про ругателества и насмешки майора, приносилось на Ягодный Чинетти. -- Ну, а как он (Осип Иваныч в некоторых деликатных случаях называл майора просто "он ") ездит в Розвальни?-- спрашивал секретарь своего благоприятеля.-- Там эта девка какая-то завелась... Марьей звать... -- И не девка и не какая-то, Осип Иваныч , и не Марья, а очень почтенная девица Марья Ивановна... да-с . -- Он все-таки ездит туда? -- ездит . -- И Балуев ездит ? -- Балуев -то, пожалуй, чаще ездит . Так и льнут к Марье Ивановне. -- Ну, а что же она? -- Что же им делать, Осип Иваныч ? Девичье дело, все-таки совестно... А майор , сами знаете, развеселится да такое словечко отвесит , что чертям тошно. -- Так , так ... Значит , эта Марья Ивановна не какая-нибудь этакая-такая? -- Нет , оне даже весьма соблюдают себя... В голове Осипа Иваныча неожиданно сложился великолепный план , о котором он не говорил даже Чинетти. В одно прекрасное утро Осип Иваныч велел пораньше оседлать себе лошадь и отправился в Розвальни совершенно один . На прииске он сказал , что едет по хозяйственным делам , как разсказывал после штейгер . Дело было в июне, т.-е. сейчас после спада вешней полой воды, когда можно было проехать в Розвальни летником . Поздняя северная весна была еще в полном разгаре, и везде весело топорщилась свежая зеленая травка, распускалась липа, набирала свой душистый цвет черемуха. Даже вечно угрюмыя ели и пихты, и те пустили бархатную почку, точно каждая веточка была увешана светло-зелеными сережками. Хорошо было теперь в лесу, да и настоящий овод еще не успел народиться, хотя в низких местах , над ржавыми болотинами уже стон стоял от толпившейся здесь болотной мошкары. Осип Иваныч был в самом хорошем настроении духа, весело поглядывал на зеленыя горы, на болото, на голубое бирюзовое небо и даже замурлыкал какую-то мудреную стихиру из партесных , которую певал прежде вместе с дочерями протопопицы Секундовой. Было, правда, одно сомнительное место -- это как раз только от едешь версты полторы от Ягоднаго, будет ложок , а сбоку, в полугоре и выпадет извилистая лесная дорожка, которая ведет на майорскую Саранку. Осин Иваныч почему-то боялся встречи с майором , который точно должен был дожидаться его на розстани {Розстанью на Урале называются перекрестки дорог , от слова разставаться.}, но дело обошлось благополучно: дорожка была пуста и даже следов свежих не было заметно. А солнце так светило любовно и горячо, в лесу заливались птицы, в воздухе стояла ароматная смолистая струя. Дорогу до Розвальней в три года приисковой жизни Осип Ивапыч изучил как свои пять пальцев . От Ягоднаго она идет все ложками, по гатям и стланям , потом повертка на Саранку, дальше пойдут вставать крутыя горки с каменистыми шиханами, на половине брод через речку Черную, которая разливается в топких , болотистых берегах ; от Черной до Розвальней дорога идет все горой, по крутому увалу, заросшему ельником и лиственью. В хорошую погоду до Розвальней два часа езды верхом , и Осип Иваныч много успел передумать за это время, как вообще случается думать всякому в дороге. Вспомнилось ему и детство, и мудреное ученье, и служба. Чего-чего он ни претерпел на своем веку! Рос он сиротой, отец был дьячком и после себя оставил семерых детей; потом следовала бурса, которой преодолеть до конца Осип Иваныч не мог . Он вышел из философии и поступил на службу в консисторию на полтора рубля жалованья и тянул лямку целых тридцать лет , пока не дослужился до 12 р. жалованья. Да, это было самое большое жалованье, а еще корят взятками, хотя, конечно... Кажется, вот за этим угором сейчас и Розвальни? Да, точно, вон и "перемены" {Переменами называются обнесенные изгородью покосы.} розваленских мужиков , и первыя избушки, и деревянная церковка с почерневшим крестом . Розвальни была самая глухая деревушка, какую только можно себе представить; она точно заблудилась в глуши уральскаго леса и раскидала свои почерневшия избушки по краю ржавой болотины. У первых поселенцев не было толку поставить избы куда-нибудь к реке: нет , сели прямо на болото, и делу конец . Всех изб было десятка три, и оне разсажались, как растут грибы в лесу: где торчит одна, где три, где пять. Строился всякий, как хотел , и Осип Иваныч н