IV.
Можно себе представить глубокое изумление майора Муштукова и чувство справедливаго негодования, когда он узнал о похождениях Осипа Иваныча, и мало того, что Марья Ивановна оказывает ему явное предпочтение сравнительно с другими претендентами и прежде всего сравнительно с ним , самим майором Муштуковым . Какая-нибудь консисторская затычка, старая тряпка, церковная крыса, и он , майор ... Нет , майор никогда не чувствовал себя настолько униженным со стороны женщин . -- Поверьте мне, Тихон Матвеич , я отлично знаю, что такое женщина,-- уверял он старика Балуева, схватив его за плечо.-- Чорт возьми! Могу сказать только одно, что все женщины походят друг на друга, как капли воды, даже хитрость, кокетство, капризы и глупости у них одни и те же. Да-с ... -- Однако вот насчет Марьи-то Ивановны вы большого маху дали: Осип Иваныч дорожку перебежал . -- Осип Иваныч ? Ну, и-пусть Машка целуется с этим уродом : все ея... Я знаю, она хочет его козой обделать: наслышалась, что у стараго деньги, и подманивает его: цып , цып !.. Известная политика-то, а потом оберет , как липку, и след простыл . Майор был горячий человек и первым делом полетел в Розвальни, чтобы произвести следствие на месте. Марья Ивановна встретила его как ни в чем не бывало: вежливо, но с холодным достоинством . -- Марья, ты это что же, голубушка, придумала?.. а?-- загремел майор , не здороваясь и не снимая своей фуражки с красным околышем . -- Что вам угодно, г. майор ?-- сухо спросила, в свою очередь, Марья Ивановна, не шевельнув бровью. -- Что угодно!-- передразнил майор , бросая фуражку на прилавок .-- А зачем ты старичонку этого околпачиваешь? Я, матушка, все знаю, все... меня не проведешь! -- Я и не думала никого проводить, г. майор , и только прошу вас оставить меня в покое. До свиданья! Марья Ивановна повернулась, хлопнула дверью под самым носом у майора да и не показалась больше, как он ее ни упрашивал . Майор вернулся хс себе на Саранку ни с чем и только сердито проговорил : -- Это чорт , а не девка... Я ей же добра желал . Нужно сказать, что майор против желания сослужил большую службу Марье Ивановне: у ней в каморочке сидел Осип Иваныч , когда майор гремел в лавочке. Она вернулась к себе в комнату бледная и такая огорченная, со слезами на глазах , так что Осипу Иванычу сделалось ее жаль, как родную дочь. -- Все из -за вас ,-- проговорила Марья Ивановна, глотая слезы. -- Слышал -с ,-- смиренно отозвался Осип Иваныч , приглаживая височки.-- Неистовый человек и больше ничего. Вы не обращайте на него никакого внимания, Марья Ивановна. -- Да, хорошо вам говорить!-- совсем уж расплакалась Марья Ивановна.-- Разве я что-нибудь сделала ему или вам ? Конечно, я одинокая девушка, и меня всякий может обидеть, а только я не дурная девушка. -- Марья Ивановна, что вы это говорите? Кто же считает вас за дурную девушку? Напротив , г. майор делает вам неприятности просто из зависти... да-с . Это ужасный человек , Марья Ивановна... Положение Осипа Иваныча вышло чертовски-критическое, как говорил майор : чуть не на груди у него плакала прехорошенькая девушка, а слабая женская рука искала опоры в своей женской немощи. Нужно заметить, что Осип Иваныч вообще не переносил женских слез . Может -быть, это происходило оттого, что ему приходилось видеть слишком много таких слез в консистории, когда он брал жареным и вареным с просвирен и разных вдовиц духовнаго звания. Но какое сравнение: там были слезы тщетно вопиявшей нищеты, а здесь плакалась прелестная девственница, непорочная горлинка... И кто же был виной этих слез ? Конечно, он , Осип Иваныч , который получил преферанс перед другими искателями. Бедная девушка не стыдилась плакать перед ним же, орошая росой доверия его старое консисторское сердце. Да, нужно было быть чудовищем , чтобы не почувствовать некоторой ответственности за свое исключительное положение, хотя Осип Иваныч все-таки не выдал себя сразу, а ограничился несколькими нравственными сентенциями, высказанными отеческим тоном . Одним словом , Осип Иваныч крепко задумался, и ему все мерещилось заплаканное девичье лицо, которое от слез сделалось еще красивее. Искушение было сильное, хотя Осип Иваныч понимал , что бегать искушения -- самое постыдное проявление гнуснаго малодушия. Напротив , с искушением нужно бороться его же оружием , и Осип Иваныч стал посещать Розвальни чаще прежняго, читал с Марьей Ивановной душеполезныя книги и по возможности укреплял эту молодую душу, колебавшуюся, как трость в пустыне. В этом христианском подвиге Осип Иваныч дошел до полнаго самоотречения, потому что совсем начал забывать о себе, а думал только о ней, о Марье Ивановне, желая спасти ее от дьявольских происков . Но и майор не дремал . Он , с своей стороны, тоже принял меры и распустил про Осипа Иваныча сплетни. Все, что говорил майор , доносилось до Осипа Иваныча и, конечно, доносилось в приукрашенном виде, что еще сильнее возбуждало его христианское смирение. -- Злоба и коварство людей есть удел человека,-- наставительно говорил он Чинетти. -- Все-таки, Осип Иваныч , как же это г. майор позволяет себе подобныя выходки? -- Я лично за себя не жалуюсь... нет , и даже не ропщу, но больно то, что из -за меня топчется в грязь девичья честь. Да-с ... Марья Ивановна никогда не намекала ни единым словом , что она что-нибудь знает о майорском злословии, хотя Осип Иваныч по сосредоточенно-покорному выражению ея лица чувствовал , что она все знает , и невольно смущался. Эта кротость и величие женской души приводили Осипа Иваныча в невольное умиление, и он не без основания приходил к тому заключению, что в этой красоте женской души есть капля и его меду. Это мирное течение дел чуть-было не нарушилось совершенно неожиданной катастрофой: раз в июле Осип Иваныч под езжает верхом к знакомой избушке, входит в лавочку и видит , что товары убраны и завязаны. На полу стояло несколько деревянных ящиков , перевязанных веревками по-дорожному. Старик обомлел . -- Уезжаю...-- заявила Марья Ивановна и с кроткой покорностью опустила заплаканные глаза.-- Я больше не могу, Осип Иваныч , г. майор и про вас и про меня говорит Бог знает что. -- То-есть позвольте, как же это уезжаете?-- разсеянно лепетал Осип Иваныч , удерживая в своих руках теплую, белую руку Марьи Ивановны.-- Нет -с , это дело необходимо обсудить... -- Что же тут обсуждать?-- настойчиво возражала Марья Ивановна.-- Я думала торговать в Розвальнях , разсчитывала на прииски, а между тем г. майор и Балуев запретили рабочим покупать у меня. Мне просто делать здесь нечего. -- Так , так ... Да, это гнусно со стороны г. майора, и он поступил с вами, сударыня, вполне зверски. -- Я никого не обвиняю. Осип Иваныч пил чай в комнатке Марьи Ивановны в последний раз и чувствовал