На Максимова упал острый луч света.
— Кто там фонарем махает?! — зло крикнул старшина.
— Ты поговори мне!
Старшина прищурился, закрываясь рукой, и медленно встал.
— Виноват, товарищ майор, — скис Максимов.
— Еще и как виноват, — голос начальника дробился сердитыми камнями. — Ладно, техники проспали, но ты…
— А что, я этот, как его… — Максимов извлек из памяти подходяще значимое, как ему казалось, определение, — вундеркинд, что ли?
— Нет, Матвей, ты ундербунд — маленький усатый раззява. Тебя чего сюда поставили, а? Смотреть, наблюдать, предотвращать. А ты пальцем ковыряешь в ж…
— Вот к чему, Евгений Викторович, вы меня обзываете? — не дал закончить «промывание» Максимов. — Я на два аршина под землю не вижу, и электронаводки у меня нет, а у техников есть.
— Техники получат свое. А мы свое. Башня теперь, как яйцо всмятку. Ты Калиниченко знаешь?
— Знаю. Высокий такой. Он инженер там.
— Он покойник.
Старшина тихо спросил:
— Достоверно умерший?
— Слава богу, да. Хоть в пособие помещай.
Майор раздал карточки с изображением молодой женщины и текстом, в котором указывались приметы. По рядам прошелестел разговор о «подкидыше». Замелькали белые листки с портретом… Астры. Я чуть не охнул — таким поразительным было сходство со Снегурочкой.
— Теперь всю душу вытрясут, пока не найдем, — бубнил все тот же сержант. — Будет теперь служба!
— Не ной, — глушил дядьку расхлябанный тенорок. — Не трави душу.
Разговоры пошли по всему периметру и утихли только тогда, когда командиры групп стали разводить людей по маршрутам…
РУНА — это ручной универсальный асинхронизатор. Хитрый такой приборчик, показывающий отклонение от стандарта в общем магнитном поле. Если «минус», значит, отрицательное поле, тревога, возможно присутствие ОРВЕРа. Если плюс — хорошо и чем плюс больше, тем лучше. Кстати, и характер человека можно им определить: те же плюс и минус, только диапазоном поменьше. Я на людях поработал, для интереса.
Максимов, например, почти всегда был в позитиве. Берендей тоже, но когда орал, стрелка убегала в минус, дотягивая примерно до ведьмака или оборотня. А когда я тайком хотел «прозвонить» Астру, прибор, к сожалению, забарахлил — стрелка стала прыгать по всему диапазону, пока РУНА не потухла — пришлось заменить портативный аккумулятор.
В школе нам объясняли устройство асинхронизатора, но всю «технику» преподавали по старинке и, как человек бесконечно далекий от всего электротехнического, я запомнил лишь как с ним обращаться. Аппарат неплохой. «Бьет» метров на сто, неприхотлив и прост. Правда, аккумулятор часто приходится менять. Шкала состоит из восьми делений, покрытых светящейся краской, что очень удобно в темноте. Посередине ноль, справа — белая дуга, слева — длинная красная.
Сейчас аппарат показывал ноль — «голый вася», норма. Однако Максимов направился вглубь разваленных сараев и торчащих пиками кустов.
— Ничего, — бодрил Максимов, — покрутимся полчасика, зато совесть будет чиста.
Знаю я эти его полчасика. Как пить дать, застрянем до утра.
— Старшина, давай мотать отсюда, завтра подъем в четыре.
— Щас, ща-ас, вон до той стенки и пойдем.
Сначала до стенки, потом от стенки до забора, потом от забора до опять забора, на этот раз каменного, и мелькнули во дворе белые пятна халатов. Больница.
— Вот она, родненькая! — просиял старшина и я понял, что спать в обозримом будущем не придется.
Стрелка РУНы тупо лежала в секторе «зеро», но дотошный напарник сперва обнюхал здание по периметру, потом прошел вдоль забора и приказал «готовиться к высадке».
— Я тут в парке осмотрюсь, а ты давай внутрь. Разыщи план здания, выясни, кто здесь лежит. Не спи, старлей.
— Да что там будет! Вон прибор в нуле завис, не дергается даже.
— Прибор, это что? Это металл в ебаните. Головой надо соображать. У тебя голова или чайник?
— Голова.
— Тогда соображай. Эвакопункт здесь был. Брал в день сотен до трех-четырех. Ранения средние и тяжелые, а медпомощи никакой — не профиль. Привезли, распихали по машинам и отправили — кого на койку в госпиталь, кого на кладбище. Сотни людей вопят от боли, не видя белого света. Представляешь, какое минус-поле?!
— Да-к это когда было то, год назад. А сейчас тут дистрофический стационар.