— Коли ты, Саблин, такой герой-орденоносец, принимай группу!
Он поднялся и, положив на середину стола бумажку с чернильным штампом «ВРИД», объявил с оттенком торжественности:
— За нового командира ОСМАГ-2*!
А после все-таки выпитой «стопки» сразу нагрузил:
— Завтра с утра зачищаете второй сектор. Потом — на Васильевский. И еще нужно присмотреть за Чугунным проездом, там дикое колебание магнитного поля — расползается, как восьминог. Заедете, хвостов ОРВЕРовских поищете.
— Так ведь были уже там пограничники. Искали.
— Ну и ты поищи. А я вам четвертого в группу дам, «легенда» — эпидконтроль. Врача даже липового для порядка потом откомандирую.
* ОСМАГ — Особая маневренная группа. Подразделение ОСКОЛ, выполняющее функции оперативного реагирования
— А Грюнберга можно? В железнодорожке у него коллеги, будет правдоподобно.
— Грюнберг в Москве сейчас.
— А кто ж все-таки в медиках у меня? — икнул я.
— Будет тебе медик, будет и клистир, — сказал Полюдов. — Егизарян!
Вынырнувшего из табачного дыма Вадика начоперод похлопал по плечу.
— Вот тебе врач, целый кандидат наук.
Я почему-то быстро опьянел и нес какую-то ересь:
— И-из-виняюсь! Если он медик, то почему на нем шинель вэвээсовская?
— Какая нашлась, такую и дали.
— Не па-ложено.
Евграф хлопнул меня по торчащему из-под гимнастерки воротнику свитера и скомандовал Вадику:
— Грузи на диван.
Глава 15. На «Вулкане»
Возле Полюдовской «эмки» угрюмо ходил водитель, буцая покрышки. Меня он приветствовал взмахом руки и сразу же скосил глаза на стоящего рядом щеголя в черной кожаной куртке.
— Лейтенант Хавьер Мальвадо де Руис Хименес, — представился щеголь, с сожалением готовясь выкинуть сигарету.
Было что-то майнридовское в его фамилии, что-то пахнущее сельвой и порохом конкистадорских мушкетов. Высокий красавец-гранд имел кроме летчицкой тужурки хромовые сапоги, галифе синей командирской диагонали и фуражку с мечтательным голубым околышем. Он мог быть только лейтенантом. Приставить ему «младшего» или «старшего», это такое же надругательство над прекрасным, как бюстгальтер на статуе Венеры. Таких, наверное, по рождению записывали в гвардию. А старлей — это смытый вечным Кзыл-Арватским загаром юношеский румянец, начинающая мяться по утрам харя или до смерти надоевший гарнизон где-то в безлюдных сопках. Это гуталиновое амбре казарм, въевшееся в единственный цивильный костюм, который все равно надеть некуда; это зеленая тоска палатки с вонью пятидесяти портянок; это молодая жена, не знающая, куда себя деть зимним вечером. В войну старший лейтенант — это бывший председатель колхоза или директор школы, заведующий домом политпросвещения, начальник райпо, разжалованный, как тот же Сарафанов, капитан, в конце концов. А де Руис Хименес не мог быть раньше счетоводом ОРСа или разжалованным капитаном — для этого у него было слишком гордое лицо.
— Курите, товарищ Хименес.
— Благодарю, командир, — испанец протянул мне открытый портсигар. — Подарок отца с Большой Земли.
— Из Москвы?
— Никак нет. Воюет под Сталинградом, штурман.
— Вы, я вижу, направились по его стопам.
Широко улыбаясь, Хавьер расцвел лицом.
— Я уже третий пилот в нашем роду. Отец был в республиканской авиации, а дед в королевской.
Оконце машины скрипнуло, и оттуда выглянул сонный Михей.
— Ага, как же! — Сарафанов, потянувшись, облокотился на двери. — Ты хоть одного немца сбил?
Руис налился смуглым румянцем и, не считая возможным ругаться в присутствии командира, сказал что-то неразборчиво.
— А ну, вылазь! — Я прижёг взглядом отсыпавшегося в машине Сарафанова. — Костя где?
— Костю гээнтэошники арендовали — говорят, что-то умное придумали.
Таинственный и незримый полковник Гатаулин — начальник Группы научно-технического обеспечения, — действительно, мог забрать любого ОСКОЛовца в любое время, поэтому подпрыгивать не было смысла.
— Становись! Боевая задача: помощь в зачистке территории и попутное исследование отдельных кварталов. В нашем распоряжении седьмой ОПРМ, автомобиль, оборудованный радиосвязью, асинхронизаторы и личное оружие. Кроме того, нам выделена единица оружия нового типа — универсальный карабин Кастякова-Добровольского с автоматической настройкой и подачей боеприпасов. Я протянул Сарафанову блестевшую серебром и никелем винтовку.
КАСКАД — предел мечтаний любого спеца, и почему Евграф оснастил именно мою группу, я пока не знал. Было их крайне мало, и давали такие карабины лишь под серьезное дело. Личный состав уже обучали владению КАСКАДом, но мне хотелось, чтобы народ почувствовал «глубину момента»: