— Предмет. Очень похож на обычный, но другой.
— Да говори ты толком!
Руис прищелкнул пальцами.
— Не знаю, как правильно сказать. Это…
— Вещь из «темного» мира, замаскированная под что-то привычное глазу, — помог я испанцу, и тот, утвердительно кивнув, начал рисовать мелом на стене диковинные кресты.
Я включил свою РУНу. А Михей прошел вперед, огибая станки. Пошерудив в углу, огорченно крякнул:
— Кажись все, накрылась защита.
Из стены торчали обрывки кабеля и стержни скомканного корпуса.
— Можно временную сделать, — он почесал в затылке. — Если соединить провода и ток пустить…
— Тише! — Вскинув руку, я смотрел на прибор.
Стрелка РУНы уверенно поползла в красный сектор. Но никаких предметов, которые могли оставить «чужаки», я не видел. Огромная дыра в крыше, стальная балка с цепями, гнутые фермы и фрагмент стены с портретом. Всё.
Мы озирались, высматривая артефакт. Тщетно — найти его среди сотен разбросанных взрывом заготовок и деталей было практически невозможно. А потом заработал станок возле разрушенной стенки.
Что-то надвигалось, заполняя разбомбленный цех холодом.
Нарисованные мелом кресты испанца ссыпались вниз, как прах мертвецов, увлекая за собой штукатурку со стен.
Кто-то невидимый хлопнул дверцами металлического шкафа.
— Ах, разбил мое сердце жокей, — напевал женским голосом невидимый, — и ушел навсегда… Чего ж ты убежал, Семен?
Я почувствовал, как холод останавливает кровь, а Михей запустил руку в подсумок, всматриваясь в едва заметные переливы между трещинами сожженного простенка.
— Ты не Семен! — Едва осязаемая тень пролетела вдоль стенки, касаясь ее вытянутыми руками.
— Кто ты, парень? — Скользящая женская фигура подплыла ко мне совсем близко.
Я медленно пятился и вдруг увидел, как над ленинским портретом ярко горела п е р е в е р н у т а я звезда с пятью лучами. Вот он — артефакт, ключ из темного мира, пятилистник смерти, открывающий призраку путь в Город!
— Бей! — Я бросился на землю.
Карабин Руиса оглушительно захлопал, и сам он кричал что-то, быстро меняя стрелянные конденсаторы. Яркие вспышки разбивались впереди, освещая руку Сарафанова с гранатой.
— Михей, портрет! — крикнул я.
Когда взрыв разнес кирпичную кладку с Ильичом, холодный огонь выплеснулся в цех. Ледяная волна подбросила меня вверх. Я увидел, как Михей судорожно машет рукой, пытаясь сбить пламя. Как Руис прижимает к виску ладонь, и кровь течет между пальцев. Как пляшет в воздухе сотканная из языков пламени фигура. А Белая Наташа приблизила ко мне лицо и прошептала:
— Идем со мной.
— Не могу, — просто ответил я.
Она прикоснулась ко мне рукой и возле сердца стала перебирать пальцами, как слепые ощупывают лицо.
Секундой мелькнуло виденье грустной задумчивой девушки в светлой накидке с зачесанными назад волосами. Она улыбалась и встряхивала длинными белыми прядями, на завитках которых искры играли электрическим светом. Ледяные пальцы на моей груди накрыли фотокарточку Астры.
— Ты любишь такую же, как я?! — Наташа засмеялась. — Смелый парень… Цветок зимы сожжет дыханьем… Я покажу, как у вас будет.
Призрак поцеловал меня в губы, и мир взорвался тысячами серебряных граней, уносимых вихрем умирающих атомов. Этот вихрь захватил и меня. И даже странно было видеть и ощущать себя его частью, соединяясь с другими сущностями в единую бесконечную материю. Но всего труднее было понимать, что эта сияющая бесконечность, столь желанная и такая доступная сейчас, увлекая в счастливую новь, покинет наш мир. И без меня он останется совсем один, черный от взрывов, бессмысленно уродуемый теми, кто его населяет, но давший мне жизнь.
Уже падал в вечность этот сияющий поток, а я все никак не мог раствориться в нем полностью. Сознание цеплялось вспышками за все, что держало меня в моем мире. И тонкая струна, тянущая во тьму, все-таки лопнула и исчезла, унося обратно все то, что пришло к нам из чужого мира.
Чьи-то руки подхватили меня и потащили прочь…
— Наташа Белая — это мой брачок, — признался Михей, когда мы повалились на траву. — Семь лет назад мы что — провели очистку и успокоились. Техника была на уровне машины Уайта. Вместо РУНы пузырек бертолетовой соли, а то и просто лоза. Санобработка — вспоминать смешно: вызывали дядек с пятого дезпункта и те насосиками прыскали. — Он помолчал немного и, дергая фибровый каркас на дне фуражки, добавил: — Висмутом.
— Надо фугас закладывать.
Реплика испанца при всей ее простоте загнала меня в тупик. С боевой точки зрения, конечно, необходимо избавить рабочих завода от потусторонних визитов. Но тайно бродившее желание еще одной встречи и возможный ее результат склоняли чашу весов в другую сторону.