― Стрелок Далматова, вы промокли и замерзли. Возьмите мой пиджак.
Мне пришлось укутать снегурочку и отвести к Полтавцевой - до палаток девчонок было около полукилометра.
Продрогла Астра изрядно. Хотя девчонки в нашем лагере неженками не числились, любую физкультурницу схватит пневмония, постой она пару часов на холодном ветру. Ее надо переодеть в сухое и натереть спиртом. Которого, правда, нет, зато есть похмельный самогон. И комплект чистой байки. Но как это сделать? Только от одного ее присутствия голова чумная, а надо как-то сказать: "раздевайся да ложись в постель".
Я опять нацепил маску сурового отца-инструктора и стал рубать команды: "Переодевайся вот в это, укрывайся вон тем, растирайся вот этим".
- А этим, это чем?
- Это?... м-мм... ― Я помахал в воздухе рукой. ― Это спирт.
Девушка подозрительно скосила глаза на мутное стекло фляги:
- Он больше похож на самогон.
- Ну, самогон. И ладно. Ты ж растираться будешь в профилактических целях.
- А я им буду пахнуть!
- Далматова! Тебя здесь нюхать никто не будет.
- А вы?
- А я пойду и принесу чего-нибудь горячего.
Астра откинула назад волосы и начала стаскивать рубаху. А я, ошпаренно выбегая, был остановлен ехидным вопросом:
- Товарищ командир, а как мне растереть спину?
Боясь повернуться, ответил удушено:
- Руку там... выверни посильнее, - и вывалился в коридор, сопровождаемый тихим смешком.
В коридоре, где я отдыхал, пытаясь придти в состояние близкое к норме, осуждающе глянул на меня с плаката "Механизация РККА" нарисованный красноармеец: мол, что это за сердечные знакомства в учреждении содействия обороне! Тебе-то что, подумалось, махай себе флагом на броне, а мне что делать с этой вот... Мэри Пикфорд. Ведь сообразила, что я на нее не надышусь, и теперь будет чесать мелкой гребенкой. Девчонки это умеют. Легко! Махнут пальчиком, и взрослый мужик начинает бегать, как Барбос на выгуле. И самое в том ужасное, что я был бы счастлив прыгать около Снегурочки, приносить ей брошенную палку, и, заливаясь идиотским лаем, крутить хвостом. Но не мог. Она сильно младше меня, может, еще в школу ходит. Кроме того, здесь в лагере она человек, за которого я отвечаю. Подопечная единица, так сказать. Хорош будет инструктор. Впрочем, не будет.
Чай мы пили с маленькими треугольными вафлями, силой отобранными у Ветки Полтавцевой, моей подружки детства и по совпадению коллегой. Астра сказала, что документы мои у них в палатке, и что вчера ночью они с девчонками гадали на женихов по какому-то немыслимо старинному гаданию. Что ей выпало быть заколдованной дочкой змеиного царя, которую должен поцеловать жених - медведь из леса, - тогда чары спадут, и она снова станет принцессой. И тут из леса выпал я.
- Так, значит, ты настоящая принцесса? - сказал я, любуясь Астрой.
- Это легко проверить, - ее зрачки по-кошачьи сузились. - Вы поцелуйте меня.
- Т-ты, спи давай. Десять часов уже, а ей целоваться на ум пришло!
- А что, в десять нельзя целоваться?
- Я тебе устрою тебе завтра! Пока мишень в яблочко не "поцелуешь", со стрельбища не уйдешь.
- Андрей Антоныч, вы где живете?
- Как где, в Ленинграде!
- Не, я знаю, что не в Торжке. В самом Питере, где?
- Улица Арсенальная.
- И что, арсенальские все такие?
- Какие такие?
- Такие, которые девушек боятся!
- Тебе, "девушка", в куклы еще играть! Или в этих... в пупсиков.
- Много вы прям знаете! - Астра по-детски обиделась и отвернулась к стене.
- Астра, ну хватит. Уже действительно поздно.
Из-за подушки донеслось:
- Мне в палатку надо.
- Я доложусь начальнику лагеря и Совете Полтавцевой скажу, что ты промокла и переночуешь в домике. Возьми вот градусник.
- Не буду!
- Возьми.
- Не буду я мерить вашу дурацкую температуру!
- Астра, не капризничай. Бери термометр, а я пойду, скажу, чтоб тебя не искали.
- Ну и идите.
Положив стеклянный цилиндрик на табурет, я укрыл Астру еще одним одеялом и ушел. Спи, принцесса.
Вторник стал днем вития веревок и вытягивания жил. С утра принцесса обосновалась в шумной группе стрелков, и мои попытки вытащить на разговор имели успех не больший, чем старания угрюмого юнца попасть на день рождения школьной красавицы. Вот кино! Уговаривал себя держаться на дистанции, а увидев Астру, обо всем забыл. Что-то происходит в голове. Наверное, химические процессы, ферменты всякие... Только вот куда эта химия заведет? Вон смешки-шушукания за спиной растут. Надо выходить из боя. Девицы здесь не промах - на подначках устанешь спотыкаться. В общем, плюнул я на это дело и пошел чистить винтовку.
В оружейке народу было немного. Тройка лиговских пацанов, студент-очкарик и толстая девушка со значком "Готов к санитарной обороне". Через всю стену был продернут кумач: "УМЕНИЕ ВЛАДЕТЬ ВИНТОВКОЙ - ДОЛГ КАЖДОГО ГРАЖДАНИНА СТРАНЫ СОВЕТОВ!", а ниже висели плакаты помогающие овладевать этим умением. Студент, видимо, человек, слабо ориентирующийся в тонкостях устройства Мосинской трехлинейки, водил носом по схеме. Бедняга не в первый раз разбирал оружие, однако никак не мог избавиться от лишних деталей при сборке. Вот и сейчас очкарик пятый раз мазал в баллистоле пружину, думая, как ее можно пристроить в уже собранную винтовку. Один из парней посоветовал заправить ее в ствол.
- А как будет осуществляться функция выстрела?
- Ну как?! Опустить патрон в дуло, нажать на курок, пружину сожмет и патрон полетит.
- Нет, думаю тут иначе, - задумчиво протянул неумеха, - думаю, что пружину надо засунуть в другое место!
- Ну, тогда засунь ее себе в жопу, - сказал другой хулиган и все трое заржали.
Эх, как взвился очкарик! Даже кулаком застучал в доску.
- Не смейте так со мной говорить! Я вам не какой-то там! Распоясались, негодяи!
Пахнуло бальзамом интеллигентских руганий на лиговских, и пацаны, уморенные ворошиловским режимом, ненадолго окунулись в родную стихию. Они стали теснить оскорбителя к стенке мягкими полудвижениями, как злые коты из страшной сказки.
Пришлось вмешаться:
- Эй, там! В чем дело?
Атаман лиговских снял пальцы с чужого пиджака:
- Дело в том, что сильно умные лезут в чужие разговоры, а потом долго кашляют.
- Может быть. Но если я, хотя бы чихну, ты, дружок, завтра поедешь домой.
Вздыбившись, парень двинулся в мою сторону и я уже приготовился к худшему, но один из лиговских, встал между нами, высоко подняв пустые руки.
- Командир, наш друг сильно устал, поэтому хамит, доставляя неприятности окружающим. Мы извиняемся и уходим.
Слава богу, они убрались, а остатки тягостной атмосферы вышибла куча пионеров. Эти бандиты обосновались в лагере только два дня как, однако успели надоесть всем. Лишь мученики-вожатые терпеливо сносили их.
Комната сразу превратилась в муравейник. Детки грохали железяками, пихались у стены, сбивая плакаты, бегали. Двое шустряков размотали кумачевую штуку и принялись ее торочить, вбивая прямо в стену сотые гвозди.
- Это что за безобразия!
Голос оружейника Феди Зеленого пригнул детвору, словно ветер камыш. Федя еще рявкал, и рык этот ударял молотом в пионерские головы, корча окружающих в немом столбняке. Даже плакатный гвоздь выпал из стенки.
Молодая поросль, однако, распрямилась быстро и две мигом построившиеся колонны выдвинули в центр комнаты делегата. Краснощекий пухлый пионер вскинул руку-сосиску, жизнерадостно завопив:
- Товарищ дядя Федя, пионеротряд имени Кагановича выстроен для прохождения занятий по стрелковому делу!
Зеленый добродушно булькнул: