- Как горючий смесь кидать, даже спичка не нада.
На затертой этикетке бутылки с трудом разобрал надпись: "Наркомхимпром, эксп. з-д Кр. Химик". Чуть ниже - "Раствор аргентита ╧1, содерж - 15%".
Я посмотрел на Бейсенова. Тот молча забрал у меня флягу с "ахчой" и только начал пить медленными тяжелыми глотками, как, едва не захлебнувшись, молниеносно пригнулся и показал пальцем.
- Окно смотри, там!
Как настороженный зверь, казах сбоку подобрался к окну и сразу отпрянул. Лицо его стало совсем бледным - две серые тени за стеклом будто плавали в аквариуме, наполненном красноватым туманом.
- Ганчев звать нада! - Буран передернул затвор автомата. - Я сигнал дам, а ты шибко ходи отсюда. Барлык сигнал давай, шибко, асыг. Асыг!
Понять ничего было уже нельзя, казах побежал, а я оглянулся на скрип двери и застыл, как завороженный.
Серая тень, глухо бормоча, дергала засов. Из глубины подвала был слышен еще кто-то нетерпеливый. Он бился в дверь с каждым ударом все сильнее. Дверь, наконец, поддалась, открываясь изнутри, и потянуло прелью застоявшейся воды.
- Ва-ва-а-яа-а, - голос из темноты, резанул по нервам.
Я попятился, сжимая бутылку с аргентитом; тени принимали человеческие очертания. Показались мужик в рабочем комбинезоне и малец в купальных трусах.
- Ва-ва-а-яа-а, - голос мужика, глухой и низкий, походил на эхо в колодце.
Может, это сторож детсадовский, а малец заблудился в подвале? Хотя возраст у него не подходящий. Да и садик не работает давно.
В полумраке я разглядел на голове пацана вязаную панаму с нитями. Он накручивал их на палец и муторно тряс головой. Снова запахло гнильем, тиной и еще какой-то приторной гадостью из болота.
- Эй! - я весьма отчетливо сфальцетил. - Кто там?!
Мужик поднял голову, и я понял, что это Валька Зворыкин. Понял сразу по выступающим передним зубам со щербиной на безгубом сожженном лице. Узнал и оторопел, связанный страхом, потому что этих двоих здесь быть не могло, потому что Зворыкин год назад сгорел в танке, а малец Геня Сыч умер совсем давно. Он утонул, ныряя с баржи. И мы с Валькой видели.
Утопленник опять запустил руки в нитки панамы, и я догадался, что это водоросли. Внутри слизких водорослей что-то шевелилось. Геня посмотрел на меня и, беззвучно распахивая рыбий рот, стал подниматься по ступеням наверх.
Боже, боже, зачем он здесь?
Крик его и плач не был слышен, как и в т о т д е н ь, когда он ушел на дно. А потом Зворыкин сказал мне, что ночью Генька Сыч поднялся из подвала и сидел в нашей кухне с протянутыми вперед руками. С них стекала кровь и вода, а на предплечье висела клеенчатая бирка из морга.
Вслед за утопленником по узким ступеням поднимался Валька. Кожаный бронетанковый шлем съехал набок, обнажив красную голову в белых разводах. От напряжения его лицо походило на кусок старого мяса с торчащими обломками костей.
Внезапно сильный толчок качнул землю. Странный гул пошел с Пискаревки. Резкая, никогда ранее не слышанная тональность сгущала воздух над могилами, и вязкая тьма поднялась мне до груди. Дышать стало трудно. Из мертвой земли ударили острые молнии.
Генька словно решился. Он еще быстрее затряс головой, зеленая гадость посыпалась из волос-водорослей, устремившись в подвал. Трясучка охватила Сыча полностью, будто его щекотали и толкали вперед невидимые бесы. Да он и сам был бес, созданный тем, кто выбирался из пискаревских могил и под крики тысяч голосов кинулся сюда.
Зеленая нечисть пригнулась, и бросилась на меня.
- Сайтанды жой! * - донесся крик Бейсенова, и под звонкий треск автомата, я швырнул в Геньку зажатую в руке бутылку "аргентита".
Сверкнуло и бахнуло - бутылка, разбившаяся о каменный свод, окатила нежить серебряной водой. Сыч взвыл неожиданно сильным голосом и, отмахиваясь, будто его кусали шершни, бросился по ступеням вниз.
Бейсенов поливал вокруг огнем из автомата. Направив оружие в мою сторону, он нажал на спусковой крючок и завопил:
- Олар маңай! Соқ!**
* Они везде! (казахск).
** Убей дьявола (казахск).
Очередь пролетела мимо и прострочила Вальку, точнее - пули, проходя насквозь, оттолкнули его. Валька пристально посмотрел на меня, потом развернулся и исчез в темноте подвала.
Вокруг били красные вспышки. Молнии вырывались из земли одна за другой, будто хотели сделать ночь днём. Длинные, пронизывающие воздух стрелы гонялись за солдатами из оцепления.
Ослепленные вспышками люди кричали и метались в поисках нежданно спасительной темноты. Одни были без оружия, другие наоборот палили вокруг себя из автоматов и винтовок: кто-то уже стонал, сраженный пулями своих товарищей. А с Пискаревки, заглушая крики и выстрелы, наступал вибрирующий гул. То была жуткая смесь из несущихся вихрей, панической дрожи земли и шарахающих с неба молний - било сразу в уши, по глазам и хватало за горло.
Один из бойцов, убегая, на полном ходу врезался в стену. Бейсенов сел ему на спину и принялся бить по каске. Слетел щиток органо-стекла. Тогда-то и я вспомнил об этом приспособлении. Закрыв лицо, я быстро сориентировался - стекло при вспышке сразу темнело. Повалив выскочившего на меня здоровяка, я так же нахлобучил ему прозрачную маску.
- Держать линию! - я орал и хватал за шиворот очумевших бойцов. - Примкнуть штыки! К бою... товсь!
Привычные команды с пинками и зуботычинами сделали свое дело. Строй восстановился. Адские молнии поутихли, оставив дрожащий гул воевать с нами один на один. Сшибая ногами обломки скамеек и штакетника, оцепление двинулось вперед. Только один солдатик повернулся и бросился в другую сторону, сбрасывая на ходу ремни.
- К Мечниковскому выдвигайтесь, - махнул я Бейсенову, - и раненых забирать!
Бежавший опрометью молоденький солдат вдруг перешел на шаг, а затем и вовсе остановился, словно хотел перевести дух. Он глядел перед собой невидящими глазами.
Догорал вагон с установленным на крыше генератором. Небо изогнулось волной, с гребня которой сыпалась прозрачная пена, а исчезнувшие было багровые сполохи, вновь поднялись над землей, как ростки цветка-людоеда.
Странные фигуры переходили через насыпь. Один, второй, третий... Их уродливые головы освещали путь сияющим глазом во лбу. Неспешное восхождение напоминало ритуал. За первой тройкой шли носильщики, с гибкими прутьями на плечах. Я подумал, что схожу с ума. Или вижу раскрывшиеся ворота ада, который покидают древние египетские боги со звериными головами.
Но боги повели себя непонятно. Один резко поднял руку, и тогда остальные воткнули в землю железные прутья. Они быстро смонтировали решетчатую конструкцию, похожую на картинку из старого фантастического журнала. Когда на концах прутьев заплясали синие огоньки, от группы отделилась фигура, тянущая кабель.
Твою мать! Это же люди в водолазных костюмах!
Ужасающей была их неуместность здесь, далеко от воды. Видимо, позарез им надо было подключиться к трансформаторной подстанции - водолаз с тяжелым кабелем в руках шел и шел, не обращая внимания на атакующие молнии.
Красные короткие стрелы мелькали в темноте, и одна вдруг взорвалась возле его лица. Ослепленный вспышкой, водолаз споткнулся и покатился с насыпи. Резиновый костюм зацепился за торчащий из насыпи кусок арматуры, треснул по спаянному шву и десятки молний впились в незащищенное тело...
- Давай-давай, пошли, - толкал я солдатика.
Переступая несуществующие препятствия, он брел, вытянув вперед руки к дороге.
В дыму и пыли показался силуэт ганчевского автобуса. Из дымящейся будки вывалился рыжий капитан с телефонной катушкой в руках.
- Сука! Пробило где-то. Вот не свезло, ведь почти загнали гадов! - он сплюнул и скривился. - Давай тяни, к силовому кабелю надо подключаться.
Разматывая на ходу тонкий провод, я показал в сторону насыпи.