Ее самооценка превратилась в открытую рану. Когда Ричард пытался намекнуть Чарли, что пора бы ей уже обратить внимание на какую-нибудь другую девушку, Чарли в ужасе качала головой. Она не готова была снова пережить что-то подобное. Однако период сомнений в собственной привлекательности не продлился долго. Но обо всем по порядку.
Чарли исполнилось девятнадцать, а девятнадцатого июля вышел ее первый альбом, который назывался Restless. Благодаря прекрасной рекламе звукозаписывающей студии в первый же день была выкуплена половина скромного первого тиража. Студия занялась срочным выпуском второй партии дисков, потому что уже за неделю первая партия исчезла со всех прилавков музыкальных магазинов Лондона.
На презентацию альбома, где группа раздавала поклонникам подписанные диски, пришло больше двух тысяч человек. Они не умещались в маленьком зале и толпились на улице, изнывая от желания встретиться с восходящими звездами. Каждый фанат старался доказать свою преданность и напомнить группе, что был с ними с самого начала, еще до выхода альбома. Каждый хотел почувствовать себя приближенным. А те, кто думал, что группа уже распалась, начали уверять, что на самом деле никогда в это не верили.
Для Чарли начался непростой период общения с поклонниками и журналистами. И те, и другие выводили ее из себя своими идиотскими вопросами. Однако продюсер велел ей потерпеть хотя бы первое время, а потом спокойно отправляться в турне по Англии, где уж точно никто не будет доставать ее. И Чарли терпела. Терпела и ставила свои бесконечные автографы черным маркером на обложках альбомов, едва сошедших с конвейера. Она жаловалась, что устает от всего этого даже сильнее, чем от трехчасовых концертов.
А потом начались выступления. Все билеты на первый большой концерт The Four Of Spades в Лондоне были раскуплены за три дня. Чарли стояла за кулисами и бездумно курила. Ее невидящий взгляд скользил по выпуклым стеклам рамп. Она нисколько не волновалась и даже грустила по поводу отсутствия внутри себя каких-либо эмоций. Того приятного волнения, которое она испытывала на самом своем первом концерте, уже не было. Тогда она нервничала и ждала Дженни и доводила до белого каления Ричарда, который нервничал не меньше ее. Чарли хотелось, чтобы по ее венам снова бежал чистый адреналин, чтобы все казалось ярким, волнующим и исполненным смысла. А потом она взглянула на своих ребят и осознала, что им сейчас все кажется именно таким. Они стояли возле своих инструментов, притихшие и осунувшиеся после тяжелых последних недель, и смотрели на нее, ожидая, что она волшебным образом прогонит все их страхи и сомнения.
Чарли ощутила ответственность, лежащую на ее плечах, и окончательно поняла, что такую роскошь, как волнение, она больше не может себе позволить. И тогда она подошла к каждому из них, к каждому по очереди – к Ричарду, к Льюису и к Саймону – и сказала каждому, как много они значат для нее. Чарли это умела. Ей никогда не нужно было лезть за словом в карман. И она умела сделать так, чтобы каждый ощутил свою важность и почувствовал уверенность в себе.
А потом Чарли добавила уже для всех:
- Не раскисайте, ребята. Они все, все эти люди, что ждут сейчас на улице, они уже наши. Они купили наш альбом, и они купили билет на наш концерт. Они сходят с ума по нам. И после этого концерта они полюбят нас еще больше, потому что иначе просто не может быть. Потому что мы лучшие, и они это чувствуют. Почувствуйте это и вы. У нас все получится.
И это было правдой. Концерт прошел великолепно. Поклонники не хотели отпускать группу со сцены и три раза вызывали их на бис. Счастливые парни готовы были выйти и в четвертый раз, но Чарли осадила их. «Если вы будете выбегать к ним, как послушные собачонки, они перестанут ходить на наши концерты. Оставьте им легкое чувство неудовлетворенности. Они должны хотеть увидеть нас снова».
После концерта все участники и сотрудники студии звукозаписи собрались в гримерке, чтобы отметить успех. И когда после шумной гулянки все начали расходиться, Ричард улучил момент, чтобы остаться с Чарли наедине. Они вышли на балкон и курили вместе, вдыхая ароматы прохладной августовской ночи.
- Я должен сказать тебе кое-что, - произнес Ричард серьезно.
- Говори, - ответила Чарли бесцветным уставшим голосом.
- Дженни была сегодня здесь. Она написала мне, что придет на концерт. Написала, что очень рада за нас. И за тебя. Я не хотел говорить тебе это перед концертом, чтобы не расстраивать.
- Мне все равно, - Чарли пожала плечами. – Я никому не запрещаю ходить на свои концерты. Главное, чтобы она не подходила ко мне.
- И это все? Ты… совсем ничего не чувствуешь? Мы можем поговорить об этом, если хочешь.
- Расслабься, - Чарли швырнула вниз окурок, и его крошечный огонек погас в падении с высоты тридцатого этажа. – Все это в прошлом. Два года прошло. Я больше не злюсь на твою сестру. Я вообще больше ничего к ней не чувствую.
- Ну хорошо. Если ты уверена…
- Я уверена. Не беспокойся обо мне. И иди отдыхать. Ты сегодня прекрасно поработал.
- А ты?
- А я останусь здесь. Я уже попросила, чтобы для меня приготовили диван. Не хочу сегодня ехать домой. Хочу еще побыть в студийной атмосфере, но наедине с собой. Хочу осознать наконец, что сегодня произошло.
- Ну… что ж. Как хочешь.
Чарли улыбнулась.
- Не смотри на меня так. Все действительно в порядке. Сегодня был замечательный день. Моя мечта сбылась. Не беспокойся, дорогой.
- Ладно… Но если захочешь, приезжай домой…
- Я приеду завтра утром.
- Хорошо. Тогда до завтра.
- Иди к ребятам. Они ждут внизу.
- Да.
И Ричард ушел. Дверь за ним закрылась. А Чарли позволила холоду ночи обнять себя. Ее руки тряслись крупной дрожью. Чарли заплакала.
========== Чарли и Тэсс. Осколок № 48 ==========
Они плыли весь день, два раза делая перерывы на еду. Чарли несколько раз давала Тэсс весла, и девочка действительно гребла довольно уверенно. Чарли сложно было представить, откуда берется столько силы в ее тщедушном теле. Пока Тэсс гребла, Чарли курила, а потом требовательно отбирала весла, объясняя это тем, что завтра у Тэсс будут невыносимо болеть руки и плечи.
- Почему, умерев, мы продолжаем чувствовать физическую боль? – недоумевала Тэсс. – Кто мы такие вообще? И наши ли это тела? Ты можешь с уверенностью сказать, что именно так мы выглядели при жизни?
- Да. Лично я выглядела именно так. Хотя я тоже не сразу начала узнавать собственное отражение в зеркале. А что касается физической боли… Возможно, у человека намного больше тел, чем мы привыкли думать. Возможно, когда основное тело умирает, душа переселяется в другое, в какую-нибудь его проекцию.
- А что же поддерживает в нас жизнь, если наше сердце не бьется?
- Ну, не знаю. Энергия какая-нибудь.
Чарли терпеливо отвечала на все вопросы, которые Тэсс задавала ей, всеми силами стараясь поддерживать непринужденную беседу. Чаще всего разговор шел легко и естественно, но бывало, что Чарли приходилось нести какой-нибудь бред, чтобы только поток слов не прекращался. Пусть лучше Тэсс сосредоточит свое внимание на чуши, которую она несет, чем на своих мучительных воспоминаниях.
Когда солнце садилось, Тэсс предложила им обеим немного отдохнуть и полюбоваться закатом. Чарли не стала возражать. Закат и правда был красивым, хоть от него и веяло северным холодом. Красные полосы, словно порезы, выступили на мертвенно-синей коже неба. Чарли и Тэсс смотрели, как багровый солнечный диск закатывается за горизонт, словно закрывающийся глаз. Они молчали и сидели рядом. Чарли не знала, о чем думает Тэсс, ее лицо казалось полностью отрешенным.
После любования закатом они плыли еще час до полной темноты, а затем Чарли поставила лодку на якорь в надежде, что за ночь их не унесет течением. Ощутимо похолодало, и они достали все теплые вещи, которые взяли с собой. На дно лодки Чарли постелила плотное одеяло, и они легли на него, укрывшись пледом. В термосе еще оставался горячий имбирный чай, и, разлив его по кружкам, Чарли и Тэсс долго грели руки и обсуждали свои планы на завтра. Стоит ли им поплавать еще немного? Или это бесполезно и лучше вернуться, пока они не превратились в ледышки, или их лодку не перевернула внезапно взбунтовавшаяся погода?