Я ожидала, что от прослушивания мне станет плохо. Разболится голова, как обычно, или же моя спина попадет под адские пытки инквизиции памяти. Но ничего не было. Я просто вспоминала все свои песни одну за другой. Подпевала сама себе, вспоминала, как писала ту или иную мелодию. Вспомнила песни, посвященные Дженни. Но все это не вызывало во мне таких сильных эмоций, на которые я рассчитывала. От большинства из этих треков я была совсем не в восторге и все время думала, что можно было сделать их намного лучше. Возможно, это потому, что песни были давнишние. Я решила, что если послушаю последние три альбома и особенно самый-самый последний, это произведет на меня большее впечатление и откроет мне какие-нибудь очередные кошмары из собственной жизни.
После третьего альбома меня уже тошнило от своих же песен, и я обрадовалась, когда доиграла последняя. И как только я умудрилась стать звездой с такой тупой музыкой? Наверное, меня слушали одни идиоты. И сама я была той еще дебилкой. М-да, печально все как-то.
Мне даже стыдно было спускаться вниз. Там ведь сидела Тэсс и слушала эти мои дурацкие песни. Если она скажет, что это полное дерьмо, я даже не обижусь. Но ведь Тэсс так ни за что не скажет. Она ведь тактичная и не захочет меня обидеть. Ей придется говорить какие-нибудь вымученные комплименты. А это еще хуже, чем грубая критика. Черт.
Не знаю как, но я все-таки взяла в руки свою трусливую душонку и отправилась в маячный домик. В конце концов, давно пора поставить на место такую зазнавшуюся дуру, как я.
Я зашла без стука и обнаружила Тэсс сидящей на постели. В ее ушах еще были наушники. Божеее… Неужели эти три альбома еще длиннее, чем первые три? Чарли, когда ты успела написать столько дерьма? У Тэсс колоссальное терпение, если она смогла послушать так много.
А потом Тэсс меня заметила. Она смотрела на меня, не вынимая наушники из ушей. А мне пришлось срочно присесть на табуретку, потому что от ее взгляда у меня ослабели колени. Ее глаза были огромными. Губы приоткрылись и шевелились, когда Тэсс беззвучно проговаривала слова какой-то песни. Она смотрела на меня и в то же время не на меня. Точнее будет сказать, что она смотрела на какую-то другую меня. Она видела перед собой совсем не ту Чарли, которая каждый день маячила перед ее глазами. Я сразу ощутила, что что-то изменилось в ее отношении ко мне. Но пока не могла понять, что.
А потом Тэсс вытащила один наушник, наклонилась ко мне и взяла меня за руку. Одного этого было достаточно, чтобы напугать меня до смерти, но слова Тэсс еще больше меня напугали:
- Я вспомнила! Вспомнила… понимаешь?
- Не совсем, - призналась я. – Даже я ничего не вспомнила. Что же тебе удалось вспомнить?
- Я вспомнила, что слушала тебя при жизни, - Тэсс еще крепче сжала мою руку. – Я вспомнила, какой альбом был моим самым любимым, вспомнила, с какой песни все началось.
- Что началось? – мой голос охрип.
- Все, - повторила Тэсс. – Все это для меня не просто музыка, Чарли. При жизни она значила для меня непомерно много.
- Так значит… ты была моей фанаткой? – я попыталась откашляться. – Не могу в это поверить.
- Я не знаю… не знаю, чем вызвано это чувство, - шептала Тэсс. – Я понимаю, что у фанатов часто возникает обманчивое ощущение, что они знают все о своем кумире. Но Чарли… у меня такое чувство, что я все-таки знала тебя при жизни. Действительно знала. Оно посещало меня и раньше, но после этих песен… после нескольких из этих песен, мне кажется, что я тебя правда знала.
- Я… я… - кажется, я начала заикаться. Горячность Тэсс пугала меня, совсем как вчера в лодке.
- Послушай эту песню, - попросила Тэсс и передала мне второй наушник. – Послушай ее, пожалуйста. И скажи, помнишь ли ты ее. Потому что я, кажется, помню.
Я забрала из ее рук наушники и включила ту песню, про которую говорила Тэсс. Она называлась The Best Of Me. Такую песню я не помнила и не уверена была, что хочу вспоминать. После всей той мути, что я послушала перед этим.
Но потом случилось что-то очень странное. Песня начиналась очень необычно для моей группы – со скрипки. И мой голос был каким-то другим. Конечно, я узнавала его, но в то же время мне казалось, что я слышу совсем другого человека. И слова этой песни, похоже, тоже написала какая-то другая Чарли.
Песня была посвящена человеку, которого я любила. Неужели я способна была так любить? Я пела о том, что дышу только ради этого человека, что готова отдать ему лучшее, что есть во мне. Кем бы ни был этот человек, он кардинально меня изменил. И я понимала, что эта песня мне нравится. Она действительно сильно нравилась мне.
Я слушала ее и смотрела на Тэсс. Она не спускала с меня глаз.
А потом случилось ЭТО. Я не очень сильна в описаниях, поэтому будет просто ЭТО. Я второй раз слушала припев. Слушала эти слова, которые до сих пор звенят у меня в ушах: «Я не знаю, как еще показать тебе все, чем я могу быть для Тебя. Ты – все, что мне когда-либо будет нужно. Я подарю Тебе все самое лучшее, что есть во мне».
И вдруг я ощутила невыносимую, резкую, оглушительную боль в области сердца. Словно кто-то со всей дури ударил меня в грудь или вонзил мне железное копье прямо в сердце. Я не помню, чтобы мне когда-нибудь, хоть когда-нибудь было так больно. Та головная боль и те мучения со спиной были просто ничтожными по сравнению с этой Болью.
Я помню, что плеер упал на пол, а вслед за ним и я. Согнувшись пополам, я простонала что-то нечленораздельное. Тэсс наклонилась надо мной, я слышала ее голос, но не понимала слов. Боль затмила мое сознание. Если раньше воспоминания возвращались ко мне через голову, то теперь они решили вернуться через сердце. Но даже если они решили, что-то не пускало их. Именно это и причиняло мне такую невыносимую боль. Воспоминания пытались вырваться, но что-то мешало им, и мое мертвое сердце рвалось на куски.
Тэсс трясла меня за плечи, брала мое лицо в свои ладони, и я осознавала, что каждое ее прикосновение причиняет мне еще большую боль. Но у меня не было сил оттолкнуть ее. В тот момент я искренне поверила в то, что знала Тэсс при жизни. Но даже если это так, то кем мы были друг для друга? Почему мне было так больно и так тяжело, когда она касалась меня?
Наушники валялись на полу, и я слышала, что началась какая-то другая песня, и боль в сердце начала медленно отступать. Я снова могла нормально дышать. Кажется, из моих глаз текли слезы, потому что Тэсс пыталась вытирать их.
- Чарли, Чарли, пожалуйста, скажи, что ты вспомнила?
- Ничего, - выдохнула я. – Ничего я не вспомнила. Мне просто очень плохо. Не знаю, почему… Не знаю.
- Неужели совсем ничего? – прошептала Тэсс в отчаянии.
- Совсем, - в тот момент я лукавила, потому что не могла сказать о том мимолетном ощущении, что знала Тэсс при жизни. Это ощущение уже ускользнуло, и я снова усомнилась в его реальности. – Пожалуйста, не трогай меня. Прости. Прости… Я.. мне надо уйти, - я с трудом поднялась с пола и, прихрамывая, выбежала из домика на свежий воздух. Я не оборачивалась на Тэсс. Мне было стыдно, что я так отмахнулась от ее рук. Она ведь просто беспокоилась обо мне. Но там, рядом с ней, я начинала задыхаться.
Кое-как я доплелась до берега, рухнула на свой большой камень и закурила. Перед глазами все плыло, маяк танцевал и, кажется, собирался упасть прямо мне на голову.
Сейчас я снова сижу в своей маячной комнате и с ужасом смотрю на стопку собственных дисков. Боль в сердце почти прошла. Что это вообще было, черт возьми? Только одно я могу сказать точно – это как-то связано с Тэсс. Понятия не имею как, но связано. Сочетание этой песни и ее взгляда едва не убило меня во второй раз.
Сейчас она сидит там совсем одна и наверняка переживает за меня. А мне снова стыдно, снова страшно и снова хочется спрятаться в свою раковину. Я даже смотреть на Тэсс боюсь. Она уже видит кого-то другого во мне, и я, кажется, тоже начинаю видеть кого-то другого в ней. Господи, что за бред я несу?