- Тэсс… Я… не уверена, что нам стоит с тобой обсуждать такие вещи. Я… не уверена.
- Ты говорила, что это вполне могут быть дружеские чувства, но ведь это не совсем правда, не так ли? Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Хочу обнимать тебя, держать за руку, вдыхать твой аромат. Хочу все время смотреть на тебя. Хочу, чтобы ты была все время рядом. Хочу слушать твой голос, как ты говоришь или как поешь. Как ты смеешься. Мне всего этого всегда слишком мало, Чарли. Прости, но я не уверена, что все это вписывается в рамки понятия «нравится как подруга».
- Тэсс, пожалуйста. Лучше не говори все это, - взмолилась Чарли.
- Не нужно так нервничать. Я ведь не прошу тебя чувствовать то же самое. Я просто говорю то, что сама чувствую. И я прекрасно помню, что ты любила другую девушку, и, конечно, ты очень хочешь вспомнить ее. Поэтому я не буду лезть к тебе со своими странными чувствами. Но и молчать не буду.
- Я просто не хочу усложнять наши отношения, - прошептала Чарли. – Всех этих сложностей хватило мне и при жизни.
- Я тоже не хочу их усложнять. А недомолвки – это разве не осложнение? Я хочу, чтобы ты знала, что нравишься мне. Что я очень дорожу тобой. Это сильнее меня, об этом невозможно молчать. Разве плохо, что я открыто говорю тебе об этом?
- Нет, конечно, это не плохо. Но и спешить с выводами тоже не нужно. В твоем возрасте я тоже была очень эмоциональной. Сейчас я – единственный для тебя близкий человек на этом острове. Ты привязалась ко мне, как и я к тебе. Только и всего. И это вовсе не значит, что я тебе нравлюсь, или что тебе нравятся девушки.
- Хорошо, Чарли, - Тэсс чуть сжала ее руку. – Я не буду спешить с выводами. Возможно, нас и при жизни не связывало ничего особенного. Возможно, я была твоей родственницей в седьмом колене, или просто подрабатывала в закусочной, где ты обедала. Возможно, мы и виделись-то всего пару раз, как думаешь? – холодный сарказм, прозвучавший в голосе Тэсс, делал ее еще более взрослой, и Чарли поняла, что проиграла.
- Нет, конечно нет. Конечно, мы значили друг для друга намного больше, - голос Чарли дрогнул.
- Ты по-прежнему не можешь переспорить меня, Чарли, - вздохнула Тэсс. – И до тех пор, пока ты это не можешь, я буду говорить то, что чувствую. Ты правда мне нравишься. И я не спятила. Я не запуталась. И у меня нет отвращения к мужчинам из-за этого изнасилования. Есть только ненависть к одному человеку, который сделал это. Но я решила идти дальше. Решила не думать об этом. И то, что я чувствую к тебе, помогает мне забывать о нем и о том, что он со мной сделал. Мне на все наплевать, когда ты меня обнимаешь. И я буду говорить об этом. Буду говорить.
«Хорошо, - подумала Чарли. – Если это и вправду помогает тебе. Я ведь пообещала сделать все, чтобы ты забыла о нем».
- Тэсс, ты невозможная, - прошептала Чарли, обнимая девочку. – Когда-нибудь я сойду с тобой с ума.
- Чарли… - коротко выдохнула Тэсс, удивленная этим внезапным объятием и своей окончательной победой в этом разговоре. – Не прогоняй меня. Пожалуйста. Ты – все, что есть у меня.
- А ты – все, что есть у меня, Тэсс. Конечно, я не прогоню тебя. Если ты пообещаешь соблюдать дистанцию!
- Так и быть, я не буду приставать к тебе, - смущенно хихикнула Тэсс.
Чарли усмехнулась тоже. Напряжение, висевшее между ними весь день с того злополучного переодевания, наконец рассеялось. И Чарли подумала, что, возможно, Тэсс права, и лучше сказать открыто о том, что чувствуешь, чем молчать и мучиться недомолвками. Она подумала об этом, но о своей песне, которую ей удалось вспомнить, все-таки умолчала. Не сейчас. Сейчас слишком хорошо, чтобы говорить о ней.
========== ЧАРЛИ. Аккорд # 23 ==========
Первый месяц после расставания с Льюисом Ричард почти ничего не ел и все время спал. Чарли же не отходила от друга практически ни на шаг. Она не заставляла его работать и разрешала не приходить на репетиции. Не только потому, что хотела освободить его от работы, но и потому, что на репетициях этих всегда был Льюис.
А Льюис, надо отдать ему должное, старался не так открыто демонстрировать свое счастье. Но от Чарли все равно не могло укрыться его блаженное выражение лица, когда Льюис читал смс-ки от своей Моники. Несколько раз Чарли даже видела ее вживую, когда Моника приходила встретить Льюиса после репетиции. Она всегда выбирала только те дни, когда Ричарда не было на работе. И за это ей тоже нужно отдать должное.
Моника показалась Чарли довольно скромной, даже застенчивой девушкой. Она не была похожа на роковую красотку, которая разбивает пары. И, похоже, Монике самой было неловко от того, что она разлучила Льюиса и Ричарда, которые уже превратились в культовую пару среди рокеров-геев. На Льюиса посыпалось столько шишек от фанатов-гомосексуалов, осуждающих его поведение, что Чарли даже было жаль его. Тот удар кулаком в лицо от Чарли был просто цветочками по сравнению с тем, что Льюису приходилось выслушивать теперь.
Впрочем, на популярности их группы это никак не отразилось, и даже наоборот. Вся эта шумиха вокруг того, с кем же на самом деле спит Льюис, натурал он или гей, только еще больше подогрела всеобщий интерес к их команде.
Несколько раз Льюис даже заикался о том, чтобы уйти из группы. Чтобы Ричарду было легче вернуться к жизни.
«Фанаты меня уже ненавидят, а найти нового басиста не так уж сложно», - сказал он однажды Чарли после репетиции.
«Я даже слышать ничего об этом не хочу, - холодно ответила Чарли. – Найти басиста, может, и правда не сложно, а вот найти друга – нелегко. Ты – часть нашей команды. Неотъемлемая часть. А Ричард справится, не волнуйся. Я об этом позабочусь».
«Когда ты так говоришь, я в этом нисколько не сомневаюсь», - улыбнулся Льюис.
А Чарли, хоть и пообещала, что позаботится о Ричарде, смутно представляла, как она будет это делать. Пока что ее забота заключалась только в том, чтобы готовить для Ричарда, сдавать его вещи в химчистку и убирать за ним пустые бутылки. Иногда по вечерам они смотрели вместе фильмы, а в разговорах упоминали только школьные годы, а не то, что произошло совсем недавно.
И как ни старалась Чарли развеселить друга, толку от этого было мало. Казалось, он погружался в свою депрессию все глубже. Он не ныл и не жаловался. Он просто был очень грустным. Таким грустным, что от одного взгляда на него Чарли хотелось плакать.
Возможно, всему виной было то состояние Ричарда, но однажды между ним и Чарли произошло то, что они оба не любили потом вспоминать.
В тот вечер Чарли вернулась из парикмахерской. Вместо того чтобы подровнять, как обычно, волосы, Чарли обошлась с ними весьма радикально. Она сделала мальчишескую стрижку и покрасилась в светло-русый, пшеничный цвет.
Когда дома Ричард увидел ее, он вытаращил глаза и воскликнул:
- Господи, Чарли! Ты чего с собой сделала?!
- А что, не нравится? – сердито спросила Чарли.
- Да нет, очень нравится! Тебе идет! Просто это так неожиданно! Ты ведь у нас готическая длинноволосая принцесса, а тут вдруг такое.
- Надоело уже смотреть на фанаток, которые все, как одна, отрастили себе длинные черные волосы, - фыркнула Чарли. – Уже не терпится посмотреть, как они начнут стричься и краситься в русый. И спорить, у кого цвет больше похож на мой.
Ричард рассмеялся.
- Точно! Так и будет! Твои фанатки даже цветные линзы себе вставляют, чтобы иметь такие же синие глаза.
- Не удивилась бы, если бы они купили такие же трусы, как у меня, если бы я хоть раз показала им свои трусы, - проворчала Чарли.
- Их любовь к тебе не знает пределов, - усмехнулся Ричард.
В тот вечер они открыли бутылку выдержанного красного вина и сыграли несколько карточных партий. А когда игра им наскучила, сели рядышком на диване, и Чарли положила голову Ричарду на плечо. Им обоим было очень хорошо в тот момент. Они оба словно перенеслись на несколько лет в прошлое. Когда не было еще The Four Of Spades, а были только Death’s Head Moth. Когда их было только двое, они были еще непопулярны, но счастливы. Они смело, с надеждой смотрели в будущее. Они были уверены, что пока они есть друг у друга, с ними не случится ничего плохого.