«Не будь смешной, - сказала себе Чарли. – Ты сама мертвец. Любой живой человек, который увидел бы тебя, сам помер бы от страха».
И Чарли все-таки удалось пересилить себя, набраться мужества и войти в гостиную. Однако сидеть там в темноте она не собиралась, а потому достала из рюкзака несколько свечей в гильзах, поставила их на фортепиано и зажгла. Впрочем, гостиная не стала от этого менее жуткой.
«Только Тэсс делала ее уютной. Без нее это просто холодная старая и мрачная комната, в которой можно со страху умереть», - с грустью подумала Чарли, усаживаясь за инструмент.
Несколько секунд она молча смотрела на клавиши и собиралась с мыслями. Эта песня так долго зудела у нее в голове, а сейчас, когда у нее наконец-то появилась возможность выплеснуться наружу, как будто испугалась и затихла. Поэтому Чарли пришлось несколько минут подождать, пока мелодия вернется и окрепнет в ее сознании.
А потом Чарли заиграла, полностью доверившись памяти.
- Watching you sleep for so long, - тихонько запела Чарли. Она надеялась, что Тэсс не услышит ее, и что эта песня, вырвавшись наконец из ее сердца, не потревожит сон девочки. - Knowing that I can’t turn the rain into sun anymore, - голос Чарли дрогнул. С каждым произнесенным ею словом ощущение дежа-вю становилось все более отчетливым и тяжелым. - I’ve given you all that I am. Now I stand here, too scared to hold your hand. Afraid you might wake to see the monster that had to leave.*
*Я уже долго смотрю, как ты спишь. И знаю, что больше не могу превратить дождь в солнце. Я отдала тебе всю себя. И вот стою тут, страшась взять тебя за руку. Боюсь, что ты проснешься и увидишь монстра, который должен уйти.*
В следующее мгновение Чарли ощутила сильную пульсацию в голове. Она началась в висках, сначала как слабые толчки крови, все более усиливающиеся с каждой нотой. От висков пульсация проникала вглубь головы, и Чарли начало казаться, что ее мозг как будто что-то сдавливает. Она продолжала петь:
- ‘Cause you see the shelter as the storm. Holding wind to keep you warm. You are everything to me, this is why I have to leave. So sleep well, my angel.*
*Ведь для тебя укрытие – это буря. И ты обнимаешь ветер, чтобы он согрел тебя. Ты – все для меня, вот почему я должна уйти. Спи спокойно, мой ангел.*
«Почему мои чувства, которые я испытываю к человеку из этой песни, так похожи на мои чувства к Тэсс? Неужели я действительно пою о ней?».
- Under the ash of the lies something beautiful once here now dies. And the tears burn my eyes. As you sit there all alone, I just want to come home,* - в какой-то момент пульсация в голове стала невыносимой, и Чарли зажмурилась, продолжая играть. Она уже почти не слышала собственного голоса, словно в ушах шумела вода. И эта вода вот-вот готова была прорвать плотину памяти.
*Под слоем пепла и лжи было нечто прекрасное, и оно теперь умирает. Слезы жгут мне глаза, когда ты стоишь вот так в одиночестве. Я просто хочу домой.*
- Sleep well my angel. I’m sorry… I’m sorry…I’m sorry…I’m sorry…*
*Спи спокойно, мой ангел. Прости меня, прости, прости…*
Еще секунда – и вот Чарли уже не в старом заброшенном доме, а в своей квартире. Она играет на фортепиано Ричарда в гостиной. Играет эту песню и поет дрожащим от душащих ее слез голосом. Она давно хочет остановиться, но продолжает петь эту песню снова и снова, продолжает мучить себя. Она словно надеется на избавление, но оно все не приходит, и ей становится все хуже, а прекратить уже нельзя.
Она так поглощена этой песней, которая словно высасывает из нее всю жизнь, что не замечает, что в комнате кроме нее кто-то есть. Чарли замолкает, ее руки замирают, и она в испуге оборачивается. На секунду она четко видит лицо человека, стоящего за ее спиной. А потом это лицо снова расплывается, но Чарли достаточно той секунды, чтобы его запомнить.
Вся ее комната тоже расплывается, и Чарли снова приходит в себя в старом доме. Песня закончилась. Ее руки замерзли, а в горле першат невыплаканные слезы.
И прежде чем Чарли успела успокоиться и осознать пришедшее к ней воспоминание, она поняла, что за ее спиной кто-то стоит. Точно так же, как секунду назад в ее памяти.
Чарли обернулась и встретилась взглядом с Тэсс. Девочка обняла себя руками, пытаясь защититься от холода. В глазах ее блестели слезы. Очевидно, она слушала эту песню уже довольно давно. Чарли не спешила подняться ей навстречу.
- Прости, что разбудила тебя, - тихо сказала она.
Тэсс только покачала головой, как бы говоря, что это ерунда.
- Это та самая песня? – спросила она. – Которую ты вспоминала в последние дни и о которой не хотела говорить, пока не вспомнишь?
- Да, - кивнула Чарли. Она смотрела на Тэсс с какой-то жуткой обреченностью. – Почему ты плачешь, Тэсс? Моя песня тебя расстроила?
- Сама не могу понять… - Тэсс шмыгнула носом. – Мне вдруг стало очень больно, когда я услышала ее.
- Ты думаешь, что слышала ее при жизни?
- Нет, думаю, что не слышала. Точнее, я уверена, что слышу ее в первый раз. Но я не могу отделаться от ощущения, что эта песня имеет ко мне какое-то отношение, я сама не знаю, почему я это чувствую…
- Тэсс, - Чарли перебила девочку, и голос ее был твердым и даже холодным. – Мне нужно сказать тебе кое-что. Я… сейчас вспомнила нечто важное.
Тэсс нахмурилась. В лице Чарли ей чудилось что-то мертвое в этом восковом свете свечей. Глаза Чарли казались совсем черными, а от ее фигуры веяло холодом. Тэсс явственно ощутила, что в ту секунду Чарли стала для нее совсем чужой.
- В чем дело? – спросила Тэсс тонким взволнованным голосом.
- Я вспомнила человека, которому возможно была посвящена эта песня, - отозвалась Чарли. – Я вспомнила, с кем встречалась незадолго до своей смерти.
- И с кем же? – голос Тэсс упал до слабого шепота.
- Дженни. Это была Дженни. Мы с ней снова помирились. Мы снова были вместе.
========== ЧАРЛИ. Аккорд # 24 ==========
Как и всегда, аккурат к своему дню рождения Чарли выпустила новый альбом. Ей исполнилось двадцать два, и Чарли нравилась эта ровная со всех сторон цифра.
Ричард наконец пришел в себя и вернулся к работе. Последние недели перед выходом альбома были самыми тяжелыми, группа почти ночевала на студии, и как-то незаметно, само собой, Ричард и Льюис снова начали нормально общаться. Сначала это были чисто рабочие темы, а потом Чарли вдруг заметила их сидящими на балконе со стаканчиками кофе и обсуждающими какой-то дурацкий фильм, который они оба любили. Ричард даже спросил, как поживает Моника, и все ли у них в порядке. А это значило, что имя этой девушки больше не вызывает у него болезненных спазмов, от которых начинает дергаться нижняя губа.
И Чарли была несказанно рада тому, что дружба у Ричарда и Льюиса все-таки оказалась на первом месте. Она также была счастлива, что над их группой больше не висит грозовая туча, и больше никто уходить не собирается. Все как будто вернулось на круги своя. Они с Ричардом снова жили вместе, снова дурачились в свободное время и вместе ездили на студию. Вдохновляли друг друга. И их новый альбом казался Чарли лучшим за всю их карьеру.
Именно поэтому, впервые за долгое время, у Чарли было приподнятое настроение. Она радовалась их успеху, радовалась тому, что их отношения снова стали прежними, и они снова собирались, чтобы поиграть в покер и выпить пива. Как будто и не случилось ничего.
Позднее Чарли будет задаваться вопросом: «Не стало ли ее хорошее настроение причиной того, что случилось позднее?» Если бы она была, как всегда, зла или в депрессии, возможно, ничего и не произошло бы.
Но Чарли ведь была почти счастлива. Ей хотелось смотреть только вперед и радоваться новым победам. Ей хотелось раз и навсегда проститься с прошлым, отпустить его и больше ничего не ждать. Однако судьба распорядилась иначе. Точнее, иначе распорядился Ричард, ведь именно он в той истории взял на себя роль вершителя Судьбы.
Все началось с их выступления в Лондоне, приуроченного к выходу нового альбома. Точнее, не с самого выступления, а с того, что случилось после его окончания. Во время концерта The Four of Spades были в ударе, особенно Чарли. Стадион ревел, кричал, рыдал. В Чарли одна за другой прилетали красные розы и даже некоторые предметы женского, гм, гардероба. Саму Чарли это так веселило, что она даже любезничала с самыми горячими фанатками из первых рядов и позволяла им дотронуться до себя.