У Чарли даже закралось подозрение, что Тэсс солгала ей насчет своего возраста. Но, с другой стороны, зачем ей это было делать? Ведь обычно юные фанатки, наоборот, прибавляют себе пару лет, чтобы Чарли воспринимала их серьезнее. А Тэсс не нужно было ничего прибавлять. Потому что Чарли ловила себя на том, что разговаривает с ней как со взрослым человеком.
Когда они доехали до дома Тэсс, дождь уже почти закончился, а волосы девочки высохли и приобрели яркий медный оттенок.
«У нее необычная внешность, - подумала Чарли. – Никогда не видела рыженьких в балете».
- Ну что ж, - Тэсс улыбнулась. – Спасибо тебе за то, что не переехала меня. И за то, что подвезла домой.
- Пожалуйста, - Чарли легко улыбнулась в ответ. – И что? Ты даже автограф у меня не попросишь?
- Нет, - ответила Тэсс.
- Почему? – Чарли опешила. Такого с ней еще не бывало.
- Потому что у меня будет кое-что получше, - с хитрой улыбкой девочка открыла дверцу машины и помахала Чарли рукой.
- Что получше? – Чарли подалась вслед за ней.
- Узнаешь, - и Тэсс захлопнула дверцу машины у Чарли перед носом. – Пока! – крикнула она и, натянув на голову воротник куртки, побежала к крыльцу своего дома.
Несколько минут Чарли сидела и озадаченно размышляла, что могли значить эти слова. Что лучше автографа у нее будет? Возможно, она имела в виду память об их поездке? Ведь мало кто из фанатов, пардон, поклонников, может похвастаться тем, что их подвезла домой сама Шарлотта Брайтли.
Однако вскоре Чарли открылся истинный смысл этих слов. Когда она приехала домой и доставала из бардачка пачку сигарет и зажигалку, ее взгляд упал на яркое пятно, торчащее из-под соседнего сидения. Чарли нагнулась, чтобы рассмотреть его получше, и оказалось, что это была ручка сумки. У Чарли под сидением лежала тряпочная сумка Тэсс. И девочка явно оставила ее там специально, засунув подальше, чтобы Чарли не сразу ее заметила. Она сделала это, чтобы Чарли еще раз приехала к ней. Вот что она имела в виду. Вот что намного лучше автографа.
Чарли подняла сумку на уровень глаз и мрачно ее рассматривала. А потом, неожиданно для себя самой усмехнулась.
- Вот ведь маленькая чертовка! Провела меня, как полную идиотку.
Однако, этот факт, похоже, нисколько не огорчал Чарли. Насвистывая мелодию своей новой песни, она выбралась из машины, повесив сумку Тэсс на плечо.
- Отвезу ее ей завтра. Или даже послезавтра, - сказала она себе. – Пусть помучается.
========== Тэсс. Осколок № 1 ==========
Иногда я вспоминаю свою жизнь до встречи с Чарли. В конце концов, у меня ведь была довольно неплохая жизнь. У меня было целых одиннадцать лет жизни до встречи с Чарли! Ну ладно, допустим, что до пяти лет я себя смутно помню. Но все равно, у меня было целых шесть лет вполне осознанной жизни! Конечно, когда Чарли рассказывает мне о своих прожитых годах, мне становится не по себе, потому что я начинаю чувствовать себя так, словно еще вчера вылезла из песочницы. Чарли успела сделать столько всего! Иногда мне кажется, что она прожила уже неимоверно долго, лет сто.
А мне почти нечего рассказать. Все, что я рассказываю, кажется каким-то глупым и детским. Не удивительно, что Чарли не воспринимает меня как равного себе взрослого человека. Разве что иногда, когда я начинаю вещать что-то особо умное.
Однако если подумать, то и ее жизнь тоже была вполне обычной, хоть и длинной, как не знаю что. Она тоже состояла из рутинных моментов, ничем не примечательных мелочей. И по-настоящему интересными наши жизни стали только после того, как мы встретились. Почему-то мы обе нашли друг в друге то, чего нам всегда не хватало.
Но сейчас не об этом. Не сейчас об этом. Если я начну писать о Чарли, то это никогда не закончится. Сейчас я хочу рассказать о своей, именно о своей маленькой половинке жизни, которая была у меня до встречи с Чарли.
Сначала расскажу о своих родителях. У меня неплохие родители, я их люблю. В те моменты, когда они меня не раздражают и не указывают, что я должна делать и во сколько ложиться спать. Впрочем, нужно отдать им должное, их родительские инстинкты просыпаются не часто. Мои родители поженились, когда им было по девятнадцать, и уже через год родили меня. Скажу честно – они немного чокнутые. И они до сих пор влюблены друг в друга. Поэтому о моем существовании частенько забывают и предоставляют мне намного больше свободы, чем родители моих сверстников.
Моя мама всегда мечтала стать балериной. Но ее мечте не суждено было сбыться. Ее не взяли в балет из-за аномально широкой стопы. Поэтому с самого моего рождения мама жутко тряслась над моими стопами, рассматривая их каждый день чуть ли не под микроскопом. Не слишком ли они стали большими? Не превращаюсь ли я в слона? Но, к великому маминому облегчению, я не превратилась в слона, и у меня были совершенно нормальные человеческие стопы.
Тогда у мамы снова вспыхнули мечты о балете. И она стала таскать меня в театр каждые выходные. Мы пересмотрели, наверное, все идущие там балеты. Мама пыталась привить мне любовь к этому искусству, она не хотела заставлять меня идти в балетную школу, она надеялась, что я сама этого захочу. И я захотела, как ни странно. Возможно, мамина любовь к балету перешла мне по наследству (слава богу, что не стопы). Но в отличие от других детей в театре, я смотрела балеты с огромным удовольствием. Не ерзала на одном месте, не приставала к маме, не пыталась встать и побегать по проходу. Напротив, я сидела как приклеенная. Меня зачаровывала балетная грация, красивая музыка, утонченные костюмы.
Мне хотелось стать такой же, как они. Эти прекрасные балерины. Легкие, невесомые, порхающие по сцене, словно бабочки, сгибающиеся так, словно в их телах вовсе нет костей. Поэтому я сама попросила маму, чтобы она записала меня в балетную школу, когда мне исполнилось семь лет.
Вот тогда-то моя жизнь и стала по-настоящему интересной. Но стоп. Я уже начала рассказывать о своем увлечении балетом и совсем забыла рассказать про папу. Впрочем, это неудивительно, потому что про моего папу очень легко забыть. Представьте себе самого тихого и незаметного человека на свете, который так легко сливается с окружающей обстановкой, что его вполне можно принять за предмет мебели. Представили? Так вот, это и есть мой папа. Иногда я поражаюсь, как моя мама вообще его заметила и познакомилась с ним. Его ведь вполне можно было принять за шкаф или за продолжение дивана.
Возможно, это от того, что мой папа не привык общаться с людьми. Ему куда ближе техника, а если точнее, автомобили. Мой отец успешно выучился на механика и открыл свою автомастерскую. Он часами сидит в одиночестве и копается в железках. Иногда он с ними даже разговаривает. Да-да. Разговаривает больше, чем с клиентами. О машинах он может рассуждать не то что часами, а целыми днями. Бывало, что после школы я забегала в его мастерскую, чтобы рассказать папе о том, как прошел мой день. Несколько минут он терпел и слушал как порядочный правильный папа, но потом все-таки ломался и незаметно уводил разговор в сторону, к своим машинам. В итоге мне приходилось несколько часов слушать его рассуждения о том, почему вон та машина лучше, чем вот эта. Я часто забиралась в салон какого-нибудь автомобиля и воображала, что он мой. Наверное, папе нужно было родить сына, потому что он бы получил куда больше удовольствия на моем месте. Но и мне тоже нравилась такая игра. Я крутила руль и представляла, что еду куда-нибудь, пока папа не выгонял меня из машины, боясь, что я что-нибудь сломаю.
На самом деле мой папа довольно забавный. И добрый. И с ним даже интересно поговорить, когда удается уломать его говорить о чем-то помимо машин. Папа хорошо зарабатывает в своей мастерской, поэтому мама может не работать. Именно благодаря его бизнесу родители смогли позволить себе отдать меня в Королевскую балетную школу, когда мне исполнилось одиннадцать. И хоть ему теперь и приходится работать больше, но он не позволяет маме устроиться куда-нибудь даже на неполный день. Мой папа, который сам занимается любимым делом, всегда очень жалел маму за то, что ее мечта не сбылась. Поэтому он не хотел, чтобы она еще и работала на нелюбимой работе. Или балет, или ничего.