Так оно и было. Брат Фемистоклюс в простой и доступной форме передавал молоденькому послушнику все то, что знал сам, а самое главное — он учил его думать, анализировать и делать выводы, хотя при этом периодически ругал нещадно за чересчур пылкую фантазию и поспешность решений.
Вот и сейчас Юр напридумывал себе невесть чего и уже был готов, чиркнув кресалом, запалить хутор, как на его окраине залаяла собака.
— Есть жив-вые! — обрадовался послушник и, поправив ремень сумки, скорым шагом отправился туда, откуда раздавалась собачья брехня.
— А ну цыц! — послышалось из-за высоких, в два человеческих роста, ворот, к которым только-только подошел послушник. — Чего расшумелась?
— Хозяин! — стукнул в калитку Юр. — На ночлег не пустишь?
— Вот тебе и раз! — Хозяин дома с той стороны, похоже, удивился, услышав чей-то голос. — А ты кто будешь?
— П-прохожий, — привычно ответил Юр. — Ид-ду в Хольмстаг, но дело-то к н-ночи, чего в поле сп-пать, коли х-хутор рядом? Может, пустишь на сенов-вал, а за мной не п-пропадет. Зап-плачу и за ночлег, и з-за еду, если накормишь.
— Заплатишь? — Селянин за забором казалось, задумался. — Ну, коли так — заходи. Только скажи прежде — не обманешь? Деньги-то у тебя есть?
— С-слово даю, — искренне сказал Юр. — Не стану в-врать, д-денег мало, но на ночлег, хлеб и похлеб-бку точно хватит. Об-бещаю, что расп-плачусь с тобой ч-честь по чести.
Стукнули засовы, скрипнули петли калитки, и послушник увидел хозяина дома. Плюгавенький бородатый мужичонка, с лысиной в полголовы и объемистым брюхом, в свою очередь рассматривал Юра.
— Молодой совсем, — поцокал языком селянин. — Ишь ты. Ладно, чего в дверях стоять, во двор проходи.
— М-меня зовут Юр, — входя в калитку, сообщил хуторянину послушник. — Сп-пасибо вам, что п-пустили. Т-так надоело в п-поле ночевать, слов нет!
— Стерх я, — пригладил бороду селянин. — Ага.
Юр огляделся и отметил, что Стерх живет зажиточно, даже более чем. Две телеги, в сарае явно полно живности, туда-сюда снуют куры. У дальней стороны двора, у забора, огромная поленница, в ней дров, наверное, лет на десять хватит.
— А г-где все остальные жит-тели хутора? — Юр вертел головой, отмечая, что в дальнем углу двора свалены какие-то узлы, и там же к забору прислонены целых пять кос-литовок, что многовато для одного человека. Хотя, может, у него в доме семья?
— Так съехали все, — Стерх лязгнул засовом, закрывая калитку, — совсем съехали. Далеко, в Торсхов. Один я тут остался.
— И не страшно од-дному? — Юр пошел к дому. — Опять же — чего с ост-тальными не уехали?
— Да я не спешу, — селянин обогнал Юра и первым поднялся по крыльцу, — мне и тут хорошо. Тихо и спокойно.
— Так что, хоз-зяин, покормишь меня? — полюбопытствовал Юр. — Г-горячего давно ел.
— Чего не покормить? — пожал плечами Стерх. — Как раз похлебка подошла, ага. Пошли поснидаем.
Юру крайне не понравился хозяин дома, поэтому он очень внимательно следил за тем, чтобы в тарелку к ему не попало что-то кроме похлебки. Слышал он рассказы о корчмарях, которые были мастерами сыпануть в еду или вино дурманящего порошка, а после прирезать неосторожного путника, дабы заполучить его имущество.
— Хороша похлебка, — нахваливал свою стряпню Стерх, ставя перед Юром глиняную миску, заполненную доверху поименованной снедью. — Давеча свинью резал, так вот, наварил из свежатинки.
— Т-так вроде не сез-зон? — удивился Юр, беря со стола кусок хлеба. — Л-лето на дворе, режут же п-по осени?
— Ишь ты, — хмыкнул Стерх, садясь со своей миской напротив послушника. — Городской, а в нашем деле понимаешь. Не сезон, верно. Но куда мне их столько? Не прокормишь.
Юр заработал ложкой, обдумывая, насколько сейчас разумным будет спрашивать у хозяина, откуда у него столько свиней.
— Все уехали, а животину мне продали, за бесценок, — пояснил Стерх. — Так и говорили — куда ее нам? И за гроши чуть не впихивали. А теперь сам мерекую — мне куда столько? Ее корми, за ней ухаживай — хлопотно очень.
Юр покивал, соглашаясь с хозяином. Недоверие к нему не пропало, но звучало услышанное правдоподобно. Да и то — не убил же он соседей? Это слишком даже для сурового Севера.
Пока хозяин и гость ели, солнце полегоньку, помаленьку село за облачка на горизонте.
— Э-э-э-э, да завтра дождь будет, — заметил Стерх, глядя на багровый закат. — Экая досада!
— Д-да? — опечалился и Юр, сразу поверивший в эти слова. Селяне такие вещи всегда наверняка знают. — А м-мне завтра снова в п-путь. Под дожд-дем-то куда как невесело б-брести.