Эти строчки от злости невольно легли
на пустынный простор белоснежной страницы.
Я живу на окраине грешной Земли:
в обнищавшей державе, на самой границе.
Здесь кончается Запад, застряв навсегда
в непролазном болоте коррупции гнойной.
Правят жадность и подлость, короче - орда,
присосавшись к стране, как к коровушке дойной.
На Востоке давно полыхает пожар,
где в тяжёлом дыму молча спят терриконы.
Там соседи наносят «ответный удар»,
разум свой потеряв, наплевав на законы.
И пока слева Запад, а справа Восток,
нам и дальше придётся так жить — под прицелом,
угождать, лебезить и платить всем оброк,
вспоминая геройских дедов между делом.
Оттого прячу паспорт в кармане штанин,
одеваюсь в джинсу, модный блейзер двубортный.
Не завидуйте, люди, ведь я гражданин
сумасшедшей эпохи в стране второсортной.
2017
«Ты уходишь, сжав бледные губы…»
Ты уходишь, сжав бледные губы,
на прощанье сказав: «навсегда»,
не сумев отыскать в однолюбе
ничего, кроме холода льда.
Только знай - это вместе с тобою
жизнь беззвучно уходит моя.
Пусть же тополь заплачет листвою,
если это не сделаю я.
Я тебя никогда не забуду.
Ты уйдёшь – и я тотчас замру.
Может быть, ты уходишь отсюда
мимолётную кончив игру?
Или, может, от жизни устали,
и напрасно мы отдыха ждём?
Только радости нет без печали.
Одиночество легче вдвоём.
Я проснулся. Ты рядом лежала...
И знакомый узор на стене.
Слава богу, ты даже не знала,
что случилось со мной в этом сне.
В занавеске запутался ветер,
опьянённый цветущей весной.
Существует же счастье на свете,
если снова ты рядом со мной.
2017
В деревне
В деревне Бог всегда со мной как тень,
ведь здесь его и юность, и истоки.
К нему идти не надо в храм далёкий,
вставать досрочно, запрягая лень.
Ему понятны крики петухов
и шелест листьев, и язык звериный,
и голос звезд – такой неповторимый,
и даже плач несозданных стихов.
Я это наблюдаю день за днём.
Здесь нет святош, а также атеистов.
И птичий хор напевом голосистым
о том поёт в смирении земном.
Негромок звук скрипящих половиц,
что по ночам меня уже не будит.
Но знаю я – Он был, и есть, и будет,
неразличим среди спешащих лиц.
2017
Банкир
Он был банкир, сидящий на кредитах,
крутил валюту с множеством нулей;
счета в офшорах, банков реквизиты
держал надёжно в памяти своей.
Жена наивна, молода, красива,
с прекрасным телом греческих богинь;
нежна как фея, в меру молчалива,
глаза с отливом в трепетную синь.
Он трудоголик. Пал на землю вечер,
стихает шум в кварталах городских,
спешит домой весь в предвкушеньи встречи,
в плену фантазий эротических.
А к ней мигрень пришла с хандрой и сплином,
причём, уже задолго до него.
Ей не нужны ни тряпки, ни мужчины,
ни секса, денег, в общем — ничего.
Он дверь открыл, а свет горит повсюду,
цветов увядших вонь со всех сторон,
она пьяна и снова бьёт посуду….
Кажись, сервиз на двадцать шесть персон.
2017
Богатые тоже плачут
Снова ринулись вниз индикаторы рынка.
Доу-Джонс в понедельник рекордно просел.
Только вот у меня не жена, а блондинка.
Очень жаль, что мой разум так поздно прозрел.
Неожиданно так возвратилась с курорта,
посетив по дороге "La Grande de Paris",
накупив барахлишка вторичного сорта,
подрывая тем самым мой личный престиж.