Он испепеляет меня взглядом. Я вижу, как ходят желваки на его лице, чувствую вибрации гнева, исходящие от него. Оказывается, его спокойствие было напускным. Он в ярости. «Конкретно ты, да не то что похож, а настоящий идиот!» — мысленно готовлюсь ответить я, но меня опережает Рустам:
— Камилла, Мартынов скупил акции остальных четырех партнеров. Теперь у него — сорок процентов. Его акции преобладают над пакетом акций Адэма. В случае, если ты не вступишь в права наследства, они достанутся ему. Отец не мог предполагать, что всё так обернётся.
— Как только отца не стало, сукин сын, как шакал исподтишка всё провернул, —комментирует Левон и бьёт ладонью по столу.
Мартынов… Боже… Внутри поднимается волна дикого ужаса. Позвоночник пронизывает лёд. Леонид Мартынов — давний конкурент отца. Человек, который когда-то подозревался в покушении на него. В папу стреляли, и он выжил тогда чудом, пуля пролетела насквозь. Это случилось после того, как они выиграли государственный тендер на строительство, обойдя компанию Мартынова. Теперь, он владеет большинством акций компании отца. Как? Как это могло произойти?
Я теряю все нити с реальностью, пошатываюсь. Демир, обняв меня, произносит шёпотом:
— Нужно зарегистрировать брак, Камилла. Мы не стали бы принуждать тебя, не будь этих обстоятельств.
Нет. Нет. Не может быть. Отрицаю действительность. Не принимаю её. Ощущение, что меня топят. Топят в болоте. Я пытаюсь дышать. Брыкаюсь, хочу всплыть, но мне не дают. Тянут вниз, глубже на дно. Мои лёгкие будто наполняются мутной зелёной водой. Тяжёлый пронизывающий взгляд Адэма изучает меня детально, впитывает мои эмоции. Я не вижу, но ощущаю это, даже там, захлебываясь на дне. В ушах стоит шум и бульканье затхлой воды.
— Я не хочу, — произношу хрипло, на последнем издыхании.
Выворачиваюсь из объятий Демира, иду к выходу. Не могу больше. Не могу быть тут. Не могу сражаться. Не могу признать свое поражение.
«У тебя нет другого выхода», — шепчет внутренний голос. Игнорирую его. Вылетаю из дома и оказываюсь в вечернем полумраке. Холодный поток воздуха бьёт в лицо. Жадно ловлю воздух ртом, быстрым шагом иду к коттеджу. В ноги впиваются мелкие камни, и я понимаю, что даже не обулась. Захожу в дом и прислоняюсь спиной к двери. Стою так, не шевелясь, не включая свет. Короткие болезненные вдохи не дают облегчения. «Дышать. Нужно дышать», — думаю я и пытаюсь поймать воздух носом.
Ручка двери дёргается, затем её толкают, пытаясь открыть. Я прижимаюсь к ней сильнее спиной, отказываюсь впускать кого-либо. Но мои попытки оказываются ничтожными против силы того, кто за дверью. Меня просто отбрасывает на несколько шагов вперед. Дверь распахивается, и, обернувшись, я вижу в проёме Адэма, а за его спиной — огромная мрачную луну на небе. Ну просто фильм ужасов! Вся моя жизнь — кошмар. Пячусь назад. Вот и захлопнулась клетка, я наедине с оборотнем. Он делает несколько шагов вперёд, захлопывает за собой дверь, и нас поглощает мрак.
— Уйди, Адэм! — опережаю его, не даю заговорить. — Проваливай к чертям собачьим!
Прекрасно знаю, почему он тут. Отхожу всё дальше.
— Прекрати истерику, — требует он.
Голос твердый, трезвый, безэмоциональный. Не различаю его лица, только темный силуэт. Истерику? Он считает, что у меня просто истерика?
— Ты выйдешь за меня, дорогая, — говорит он будничным тоном. — Наденешь белое свадебное платье, губы натянешь в одну из своих искусственных улыбок. Счастье в глазах нарисуешь, а затем, выводя каждую букву поставишь свою подпись во всех документах, что должна.
Я сдерживаю рык, что рвётся из груди, устремляюсь к нему со скоростью пули и упираю руки в его грудь. Поднимаю голову, и, не разбирая лица, гляжу в невидимую бездну его глаз. Приближаю своё лицо вплотную.
— Может ещё свадебный танец, Адэм, а?! Танец на костях моего отца! — шиплю сквозь зубы, тихо, но так оглушительно. — Ты, сволочь, хоть осознаешь, что это ты и я его убили?
Вцепляюсь в ткань его свитера, трясу.
— Ты это понимаешь?! — повторяю с болью и надломом в голосе.
— Того, что произошло, уже не изменить. Перестань думать только о своих чувствах, эгоистка избалованная! — наседает он на меня режущим голосом. — Мне этот брак тоже на хер тоже не сдался. Но мы должны. Это не просто компания, это компания, которую создали наши отцы. Она — память о них, то, что им было дорого. И про*бать всё так, потому что ты — грёбанная истеричка, жалеющая себя, я не собираюсь! Ты должна сделать это ради отца и своей семьи, — заканчивает он, берёт мои запястья, отцепляет от себя.
Каждое его слово, обвинение, сопровождается треском рёбер внутри меня. Адэм разворачивается, идёт обратно к выходу. Его шаги оглушают.