Она прошла в небольшой коридор, сняла куртку, повесила её на вешалку в шкаф. Дорогой деловой костюм сидел на ней точно сшитый в ателье на заказ. Золотая цепочка толщиной в мизинец — на шее, серьги тоже из золота. Она прошла на кухню и увидела сына.
— Ну что, с добрым утром, бездельник, — впившись в него острым взглядом зелёных глаз, с усмешкой произнесла она.
— Мам, мне сейчас не до разговоров. — Иван приложил ладони к вискам, начал их массировать.
— А когда тебе было до них? — возмутилась она, в её голосе послышались нервные нотки.
— Что тебе от меня надо? — строго спросил он.
И отправился к холодильнику, чтобы взять третью бутылочку. Галина пошла за ним, и как только он открыл холодильник, она резко захлопнула его.
— Ты мне надоел, спишь до обеда, ничего не делаешь. Только пьянки, девки и твой дружок Вовка Коноплёв, — сорвалась мать на крик.
— Не ори на меня, что хочу, то и делаю! — огрызнулся сын. — Я буду делать то, что посчитаю нужным!
— Ты ничего не делаешь, учиться ты не хочешь, пихала тебя по блату в медицинский, ты его бросил, на завод нефтеперерабатывающий ты не хочешь, что ты вообще хочешь?
— Я хочу просто жить, и давай не будем больше об этом.
— Нет, будем, я устала, надрываюсь, как проклятая, работаю адвокатом у хозяина нефтеперерабатывающего завода, всё покупаю, всё приношу. Как ты не поймёшь, я не вечная. Когда-то меня не будет и тебе придётся зарабатывать деньги самому.
— Мам, ну батрачат физическим трудом только дураки, я пока не определился, чего я хочу.
— Ну тебе уже тридцать, когда ты уже наконец определишься?
— Ну открой какое-нибудь дело и поставь меня директором.
— Да ты дальше своего носа не видишь, ты всё профукаешь.
— Мам, не мотай мне нервы, давай на будущий год определимся.
— Каждый раз одно и то же. Хватит, летом если не найдёшь работу, то переедешь на отдельную квартиру, куплю тебе внедорожник, и дальше сам, становись самостоятельным.
На этом их дискуссия закончилась, Иван надел белый свитер и синие джинсы, обулся в зимние кроссовки, сверху накинул пуховик и вышел из дома. Преодолев три лестничных пролёта, он вышел на улицу и вызвал такси. Ждать долго не пришлось, подъехал серебристого цвета, с шашками на крыше «Шевроле-Круз». Он сел в салон, пристегнул ремень безопасности. Внутри салона было тепло, работала печка. Водитель — молодой парень, студент, подрабатывающий в такси. Он убавил громкость, в динамиках хрипел Григорий Лепс. Иван достал свой телефон и окунулся во Всемирную паутину. Поездка прошла быстро, но ехали они молча, водитель оказался неразговорчивым, а Иван лазил в социальных сетях.
— Приехали, — подъехав и свернув с дороги на обочину, сообщил водитель.
Ваня достал из кармана деньги, протянул их водителю, там было больше на пятьдесят рублей.
— Спасибо, сдачу оставь себе, — вылезая из салона, сказал Иван.
Он прошёл вперёд и приблизился к огромному, в готическом стиле, зданию. Неоновая вывеска гласила: «Глаз бога». Он зашёл внутрь. В глаза ему сразу бросилась мигающая цветомузыка. Справа две голые девицы танцевали на пилоне. Слева размещалась барная стойка. За ней стоял молодой бармен в классическом костюме. Он выглядел так, точно маменькин сынок вышел первый день на работу. В его глазах читалось, что если он пойдёт с женщиной в постель, то, как первоклассник, будет мучиться несколько часов с застёжкой бюстгальтера. Столы были вырезаны из дерева и располагались в шахматном порядке. Народу практически не было. Пара человек пили пиво, и молодая парочка в дальнем углу о чём-то беседовала. Всё веселье было за дюжиной бильярдных столов, они стояли в дальних углах. За одним столом двое мужчин, судя по выражению их лиц — местные охотники из посёлка, играли в бильярд. Иван прошёл несколько столов, пока его не окрикнули.
— Эй, братан, дуй сюда! — крикнул Владимир Валерьевич Коноплёв, сын того самого Валерия Владимировича Коноплёва, что собирался баллотироваться во второй раз в мэры города.
Накачанный, широкоплечий бугай. Чёрные волосы, короткая спортивная стрижка. Ему было тридцать три года. На шее висела золотая цепочка, на пальцах-сардельках были золотые перстни: на правой руке — на среднем и безымянном пальцах, на левой руке был один перстень на указательном. Кожаные брюки, майка чёрного цвета и сверху косуха нараспашку — он чем-то напоминал рокера, играющего тяжёлый метал. Иван подошёл, и они пожали друг другу руки.