— Пожалуйста, — всхлипнула Элль, трясясь от страха. Это чувство было таким сильным, как будто она испытывала его впервые.
— Не бойся, дитя. Есть вещи, от которых нужно избавляться, когда они приносят страдания, пусть они и привычны.
Очертания города стали достаточно близки. Элль смогла разглядеть побоище, развернувшееся на набережной. Гулко грохотали взрывы, ревело пламя. Руки Элль сами взвились вверх и замерли на уровне глаз. Следуя за движениями богини, Элль сложила пальцы веером, подцепляя нити. Их было больше, чем она чувствовала когда-либо. Она намотала их на пальцы и принялась виться в танце, будто стала веретеном. Она переступала с ноги на ногу и чувствовала, как развеваются невесомые одеяния, как все звуки растворяются в звоне браслетов.
Шаг, другой, взмах рукой, чтобы захватить больше нитей. Еще один поворот. Она вновь взвилась волчком, окутывая себя коконом из нитей магии, что веками оплетали город. Сияние вокруг стало невыносимым, и Элль зажмурилась.
«Вы посчитали себя равными богам, но вы не боги. Не вам решать, кому жить, а кому умереть. Чья магия достойна, а чья — нет. Мы совершили ошибку, наделив вас силой, и мы эту ошибку исправляем», — звучало барабанным боем в ее висках.
Элль продолжала кружиться в танце, а лицо ее снова было мокрым от слез.
Эпилог
Элль проснулась в пустом храме Рошанны. Она лежала на ворохе подушек, а голова ее покоилась на коленях женщины. Нет, богини. Хоть она и была облачена в одну из мантий служительниц храма, Элль узнала ее, пускай в кромешной темноте Рошанна выглядела по-другому. Теперь Элль могла описать ее. Сказать, что в ее округлом лице гармонично уживались высокие выпирающие скулы и широкие брови. Что губы ее были тонкими, но могли расплыться в широченной улыбке. Что волосы цвета воронова крыла были собраны в толстую — с кулак — косу. Богиня водила руками над головой Элоизы, напевая что-то себе под нос.
— Ну, вот и все. Даже шрамов не останется, дитя.
Элль удивленно посмотрела на нее. Провела рукой по воздуху и с тоской поняла, что больше не чувствует… ничего. Пульсация нитей исчезла, как исчезает застойный запах пыли, стоит распахнуть окна. Она была пуста.
Она была свободна от своего дара.
Элль подбежала к окну и выглянула наружу. На мостовых и набережной вповалку лежали люди. Одни были мертвы, другие — просто без сознания после утраты магии.
— Вот все и закончилось, — мягко улыбнулась Рошанна. Сердце Элль отозвалось настоящей, выкручивающей наизнанку тоской.
— А что будет дальше? — спросила девушка, глядя на затихший город. Богиня без особого интереса пожала плечами.
— Дальше вы будете жить. Просто по-новому. Но зато жить.
— Зато жить, — эхом отозвалась Элль.
— А ты напоследок можешь рассказать мне, как нашла путь на ту сторону. Где разведала такое колдовство?
— Я, честно говоря, до сих пор не знаю…
Но она принялась рассказывать. Она поведала богине все: про своего отца, про Доминика и Летицию Верс, про славного, доброго, пускай и мертвого Ирвина, возрожденного дрегим мертвецом. И про сказки о великом Рааде, что правит Северной Пустыней.
— Раад? — нахмурилась Рошанна, прерывая рассказ. — Что за Раад?
— В Писании его нет, — пожала плечами Элль.
— В Писании много чего нет, еще одна работа, которую нельзя было доверять людям, — отмахнулась богиня. — Но если он один из нас, то могут быть и другие.
Она взвилась и направилась к выходу так быстро, что Элоиза не сразу поняла, что еще секунда — и богиня исчезнет, как не самая вежливая гостья.
— Погоди! — крикнула Элль, в последнее мгновение успевая ухватить Рошанну за рукав. — А откуда вы взялись?
Богиня обернулась и ласково улыбнулась.
— Прости, дитя, но я больше не совершу ошибку, ответив на этот вопрос. Будь счастлива, Элоиза Фиуме, отмеченная Рошанной. Я не забуду твоей помощи.
Она коснулась пальцами лба девушки, и Элль вновь провалилась в сон, а когда проснулась вновь, то увидела, что вместе с ней очнулся весь город, и из уст в уста кочевало одно на всех видение: будто Мятежная Рошанна, возмущенная жестокостью людей, вырвалась из заточения на краю Бездны и коснулась каждого, забирая искру магии.
***
Прошло полгода. Лето выдалось жарким настолько, что дало бой осени с ее ледяными ветрами, но после Солнцестояния тепло все-таки сдалось, уступая место промозглой серости и проливным дождям. Потоки воды тяжело обрушивались на город, загоняя даже самых отчаянных торговцев под навесы и в уютные бары.