Элль сочувствующе хмыкнула и оттолкнулась от колонны. Наблюдать за танцем пылинок в солнечных лучах или за тем, как змеи дыма ползли по лампадам, было куда интереснее, чем в очередной раз слушать выдержки из Писания о Дремлющих богах. Историю Рошанны она знала наизусть и могла пересказать, не ошибившись ни в одном «и» в начале предложения. Древние истины песком скрипели на зубах: всегда найдется кто-то, кто будет считать себя главнее, доверяться другим полностью — глупость, но не отказывайся от борьбы за справедливость и не опускай руки. Вот, чему учило жизнеописание Мятежной Рошанны, что превзошла своего «отца» и передала его знание людям, чтобы те сравнялись с богами по силе и мудрости.
Любопытно, как эта байка не набила оскомину Мирабель? Хоть лицо «сестры» и было скрыто капюшоном, Элль видела, как расправляются плечи Мирабель, как выпрямляется ее спина, и голос начинает раскатываться волнами, звеня от праведной страсти. Она была самой уповающей на их божественную покровительницу, но помимо нее в храме и Крепости было много «сестер», возносивших молитвы от всего сердца. Кто-то даже оставлял храму щедрую часть от своего жалованья в надежде, что Мятежная Рошанна укажет им истинный путь, а потом брали дополнительные смены в лаборатории, чтобы купить себе новые ботинки.
— Как думаешь, она нас слышит? — голос Милли заставил Элль вздрогнуть. Девушка оглянулась и посмотрела на молодую послушницу. Дернула плечом, набрасывая на себя покров хладнокровия.
— Не знаю. Если верить писанию, то она уже тысячу лет, как спит вместе со всеми остальными богами. Не думаю, что им есть дело.
— А если мы все — сон Дремлющих богов? — пролепетала Милли.
Элль лишь еще раз пожала плечами. Она не была настроена на разговоры о божественном, а от этих по-детски наивных попыток подружиться стало тошно. И от Милли, и от себя, насмехающейся над девчонкой вместо того, чтобы посочувствовать.
«Вспомни себя, Элль. Не ты ли также хотела найти хоть кого-то, кому не было бы плевать на тебя?» — насмешливо поинтересовался внутренний голос. Тот самый, который обычно предлагал не отказывать себе во втором стакане пива.
Элль поежилась и буркнула что-то про дела, поспешила скрыться из виду. Для порядка сложила на стеллаж неиспользованные подушки и просочилась на улицу.
Солнце уже преодолело сонный утренний рубеж, и теперь щедро поливало мостовые золотистым светом. Первая волна спешивших на работу и по делам горожан схлынула, теперь на улицах встречались лишь те, кто мог себе позволить никуда не торопиться: мужчины в дорогих костюмах, сдержанно одетые женщины, вышагивающие по двое или трое, а также чайки, сражавшиеся за еду с голубями. Ароматы всех возможных завтраков, кофе и сигаретного дыма немного развеялись, и сам город как будто притих, погружаясь в рабочую рутину. Квартал был рядом с портом — парадными воротами Темера, и здесь раньше других появлялись люди из Галстерры или с островов, иногда можно было встретить закутанных по самые глаза в белое суварнцев, которые приезжали в город, кажется, чтобы просто постоять на углах, а потом вернуться в свой белый город и каким-то неведомым образом увести с собой новых послушников. Элль, как и все остальные, старалась при виде суварнцев опускать взгляд, чтобы и ее не зачаровали их раскосые глаза и шипящие речи.
Возможно, Эллиот был прав, и ей стоило отвлечься от работы в лаборатории, чтобы погрузиться в расследование, но правда была в том, что Элль не хотела иметь к этому отношения. Ко всему: к отравлениям, к незаконному обороту приворотного зелья, созданному по ее формуле, к Доминику, которого, сами того не зная, искали детективы и констебли. И к управлению «Саламандрами» быть причастной она не хотела. Ее желание было простым: заниматься обычной работой в лаборатории, создавать духи, от которых приподнимается настроение, а по вечерам возвращаться в свой дом, где ее будет ждать человек, в любви которого она никогда не будет сомневаться… Неужели она просила так много?