— Еще тебе просили передать, чтобы ты была осторожнее с тем, который ищет. Он был создан для тебя.
— Кто просил передать? — не поняла Элоиза.
— Что я сказала про любопытство? Хочешь, чтобы я лишилась второго глаза? — хмыкнула женщина и махнула в сторону дверей.
Элоиза стиснула кулаки, но спорить не стала. Внутри вспыхнула злость, и в ее отблесках начал вырисовываться план. Она попросит Ирвина заявиться с ордером. Если Фортуна хорошая гадалка, то точно сможет предвидеть этот момент.
— Денег можешь не оставлять и никогда сюда больше не приходи. Если у тебя вдруг есть друзья, меня им не советуй, — сказала женщина на прощание и вытолкнула Элль за порог. Затем высунулась по пояс в зал ожидания и не терпящим возражений тоном объявила, что на сегодня прием окончен.
Девушки принялись возмущаться, но Фортуна не стала тратить на них ни секунды своего времени. Просто хлопнула дверью и красноречиво повернула ключ со своей стороны.
— Возможно, это проверка, — щебетнула Сарма, пытаясь легким снисходительным тоном скрыть выступивший на щеках гневный румянец.
— Дорогие дамы, я сожалею, на сегодня мы закрываемся, — громко проговорила девушка, варившая кофе на песке. — Всем вам госпожа Фортуна дарит скидку на кофе, если вы пожелаете взять его с собой.
— Да подавитесь, — выплюнула женщина в профессорской мантии и остервенело хлопнула входной дверью.
Остальные женщины все-таки решили соблюдать правила приличия и выходили тихо. Некоторые даже прощались. Почти все без исключения пожелали единственной сотруднице хорошего дня, чудесным образом умудрившись вложить в эти два слова невербальное пожелание самой мучительной и жестокой смерти, какую только можно вообразить.
— Какая жалость, — вздохнула госпожа Тоуви и подошла к стойке. — Один кофе с собой. Послаще.
Девушка кивнула и принялась молоть зерна. Элль следила за ее движениями, как завороженная. Мысли роились в голове, пытаясь хоть как-то уложить на извилинах слова госпожи Фортуны. Что это было вообще? И как в целом относиться к услышанному? Это было странно, как будто Фортуна на несколько минут сделалась сама не своя, но Элль не ощутила ни чар, ни другого воздействия. Тогда откуда взялось такое убедительное, до мурашек, предсказание?
А может, госпожа Фортуна просто сумасшедшая. От этой мысли отношение к ситуации сделалось в разы легче.
— Желаете что-нибудь, госпожа? — щебетнула девушка за стойкой. Она протянула Сарме Тоуви ее кофе в аккуратном стаканчике из зачарованной бумаги. Рукав мантии задрался, и Элль увидела рисунок на смуглой коже — лохматый ворон, раскинувший крылья. Птица казалась смутно знакомой. Элль прищурилась, но девушка уже спрятала татуировку.
— А что у вас на руке?
— Оберег, — улыбнулась бариста. — Желаете кофе?
Элль помотала головой вышла вслед за Сармой Тоуви. Молодая госпожа перехватила стаканчик поудобнее и скользнула рукой в карман, оставляя в нем что-то. Обернулась и, поймав взгляд Элль, выдала самую нежную и добрую улыбку, которой обладают только невесты.
Девушка была катастрофически близка к тому, чтобы побиться головой о стену, но постаралась взять себя в руки. Волнение бурлило внутри, хотелось сделать хоть что-то. Летиция обязательно спросит с нее, а она так и не приблизилась к Доминику ни на шаг! До Карнавала оставалось почти две недели, в городе уже начинали появляться афиши, а владельцы квартир по берегам Солари уже давали объявления о том, что сдадут стулья и подоконники в аренду всем желающим посмотреть на парад лодок. Время неумолимо утекало. Элль перехватывало дыхание от ощущения, что она не справляется.
Как вдруг на другом конце улицы она заметила знакомую фигуру. Серая мантия, волочившаяся по брусчатке, голова, укрытая капюшоном, вертелась, как на шарнире. Молодая служительница храма Рошанны еще не привыкла к облачению и металась в нем, как кошка, ненароком влезшая в пододеяльник.
«Милли», — вспомнила имя новой служительницы Элль и нахмурилась. Ни Летиция, ни тем более Эллиот не выпустили бы новенькую в разгар рабочего дня. Что эта кнопка делала здесь?
Словно почувствовав ее взгляд, Милли остановилась и развернулась к Элль. Подняла руку и жестом поманила за собой.
«Это плохая идея», — сказала себе Элоиза.
И пошла следом.
Глава 9
Милли петляла по улицам. Сжимала в пальцах подол мантии, пока, спустя пару поворотов, не сбросила ее с себя. В тесной подворотне, пропахшей застоявшейся водой и стиральным порошком от сушившихся на балконах простыней, Милли сняла облачение, оставшись в теплом платье. Она перекинула облачение через бельевую веревку, тянувшуюся между первыми этажами, а сама сняла висевший рядом плащ и накинула его на плечи. Тут же вся ее фигура как будто обрела проворство, а движениям прибавилось уверенности.