Тогда Элль была другой. Тогда ее захлестывало возбуждение, как при невинной шалости, рвавшееся наружу смешками. Теперь она стискивала зубы и кулаки. Не дала боли от приземления утихнуть и направилась вслед за Сармой и ее подругой.
Девушки издалека помахали алхимику на мосту, и тот ответил им едва заметным кивком, но Элль даже издалека видела, что он увидел и ее. Увидел, и продолжил стоять неподвижно, как изваяние.
Элоиза шумно вдохнула и ускорилась, почти переходя на бег, чтобы обогнать благородных девиц. Покачивающиеся перья на шляпках остались позади вместе с недовольными возгласами и постукиваньем каблуков, а Элль неслась вперед.
Уже показались ступени, ведущие на мост. Элль вцепилась в каменные перила, подтягивая себя выше. Стало тяжело дышать, на лбу выступила испарина, а Доминик так и стоял, глядя на нее сверху-вниз. Он слегка развернулся, чтобы закатные лучи высветили его лицо.
«Он похудел», — отметила про себя Элль, и даже эта мысль вызвала в ней не жалость, а едкую обиду. Она подхватила подол платья и мантии и, шагая через две ступеньки, взлетела вверх.
Доминику оказалось достаточно сделать один шаг, чтобы оказаться с ней лицом к лицу.
Так близко, что у Элль перехватило дыхание от его вида, его пронзительного змеиного взгляда. Он впился им в ее лицо, лишая возможности пошевелиться.
Вся решимость испарилась. Ревущая ярость затихла. Доминик был так близко, а Элль не могла сообразить, что делать дальше. Все это время он был призраком ее воспоминаний, образом, настолько далеким, что она была ему благодарна. Она много раз представляла, как спросит: «За что ты сделал это?». Или как ударит его по лицу, такому острому, что можно порезать ладонь. А теперь замерла, не в силах решиться.
Доминик же улыбнулся. Распахнул объятия, словно приглашая. Элль прикрыла глаза, чувствуя болезненную разницу. Воспоминания хлынули горячей волной. Раньше этого небольшого жеста было достаточно, чтобы ее позвоночник стал мягким, будто расплавленным, чтобы она припала к нему, и весь остальной мир перестал ее волновать. Теперь же она смотрела на него, ощущала его близость, но не чувствовала ничего. Просто знала, что перед ней — предатель и убийца. И от этого кристального осознания становилось не по себе. Будто это и не она вовсе застыла на мосту.
Дом так и не дождался объятий. Улыбнулся и протянул руку, коснулся кончиками пальцев щеки девушки.
— Элли, — промурлыкал он. — Не смог удержаться и захотел взглянуть на тебя. Как всегда, прекрасна. Как куколка.
Ладони в перчатках вспотели. Даже через слой ткани Элль чувствовала, как натянулись ее собственные нити. Она не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть, слишком поздно осознав, что Доминик уже оплетает ее своими чарами. Прямо посреди улицы, при свидетелях, а самое главное — без формул и сигилов. Элль широко распахнула глаза. Доминик улыбнулся, но как-то кривовато, болезненно. А она так и не могла пошевелиться.
— Ты не рада, — Доминик принялся заботливо поправлять одежду на ней, — А я-то думал, ты будешь искать встречи со мной. Забавно, но сегодня нас сама судьба свела. Я был уверен, что ты в это время стоишь на коленях на вечерней службе.
— Зачем? — с трудом шевельнула губами Элль. Каждый вдох требовал усилий, а вопросы всё множились, и она задала тот единственный, что набатом звучал в ее голове.
Доминик наклонил голову. Снова улыбнулся. Мягко и нежно — так казалось Элль раньше. Но теперь она ясно видела, что его глаза оставались безразличными, по-рептильи холодными, и от этого вся его гримаса приобретала вид хищного оскала. Стало мерзко. Элль скривилась и, к собственному удивлению, отшатнулась. Брови Дома дернулись вверх, но улыбка стала только шире.
— Поверишь, если я скажу, что соскучился? Я жить без тебя не могу, — пророкотал он и дернулся вперед.
Элль перехватило дыхание, когда его рука оплела ее талию, останавливая падение. Светлые прямые пряди упали на ее лицо, губы Доминика оказались так близко, что Элль смогла рассмотреть корки сухой кожи. Захотелось отвернуться, но он все равно приблизился к ней так, чтобы дыхание щекотало кожу.
— Так хотела меня увидеть, а теперь бежишь? Ну, беги, милая Элли, — и прижался к ее рту своими губами. Голова закружилась от запаха табака и алкоголя. Элль уперлась в его плечи, пыталась оттолкнуть, но с каждым мгновением ее силы таяли, а хватка Доминика становилась все крепче, грозясь вот-вот раздавить, сломать позвоночник девушки одним движением.
Воздуха не хватало, перед глазами заплясали черные мушки, ворот платья врезался в горло. Элль впилась ногтями в плечи Доминика, но пальцы будто загребали песок. Она замотала головой, но рука Дома легла ей на затылок, не позволяя отвернуться. Черных мушек становилось все больше, пока они не заполонили собой все. Тело обмякло. Элль провалилась в темноту.